Зимой, когда переболел весь класс, Пашка один остался здоровым. Тогда ему временами даже хотелось слегка простудиться и полежать пару дней в постели, вместо того чтобы ехать ни свет ни заря в большое село в школу. Но сейчас лежать дома вместо учебы вдруг показалось очень скучным. Мальчик никогда не был большим любителем чтения, а сейчас читать не хотелось и вовсе. Буквы складывались в слова, а слова – во фразы, но те, в свою очередь, упорно не желали составляться в связный рассказ. Мысли улетали куда-то далеко от прочитанного. С досадой отложив книгу, Пашка попытался подремать, но и это в неурочное время с непривычки не получилось. Хоть бы кто в гости зашел, что ли!
Мальчик прислушивался к звукам деревни, и они казались ему непривычно тихими. Людей почти не было слышно, как будто все вдруг куда-то попрятались. Он слегка поворочался в постели, лениво представляя себе, куда это все могли подеваться, когда вдруг ощутил странный жар. Его щеки и грудь горели так, будто к ним приложили грелку или поставили горчичники и забыли их снять. Не успел Пашка толком удивиться, как в нем стало резко нарастать непонятное беспокойство. Уже несколько секунд спустя он буквально не находил себе места, чувствуя, что должен куда-то спешить. Еще не понимая толком, куда он собирается, мальчик поднялся с постели и принялся так быстро, насколько это позволяло его состояние, одеваться, суетясь и не попадая из-за этого в рукава и штанины.
И только собравшись, он понял, куда должен спешить. Неизвестно откуда пришла уверенность, что с Алиной что-то не так и что она здесь, а не в городе. На ходу надевая шапку, Пашка открыл дверь и переступил через порог. Прохладный воздух обжег нездоровые легкие. Очень хотелось вернуться в тепло дома. Но мальчик, прикрыв нос и рот рукавом, чтобы было не так больно дышать, пошел вперед. Быстро двигаться не получалось, и от этого он сильно нервничал. По пути Пашка заметил, что не видит никого из стариков, которые, как правило, в это время копались в своем огороде или просто сидели на лавочках – кому как позволяло здоровье. Он даже подумал, что не зря ему показалось, что на улице так холодно, и решил, что все просто греются по домам. Правда, грудь и щеки почему-то горели по-прежнему, но на этот странный симптом мальчик решил не обращать внимания.
По мере приближение к дому Алины жжение все усиливалось. Пашка подумал даже, что у него поднялась высокая температура, но возвращаться назад, естественно, и не подумал. Потому что одновременно с непонятным «горением» у него росло и беспокойство.
Увидев издалека припаркованную рядом с домом машину, мальчик удивился. Он сомневался, чтобы Алина с родителями остались здесь ночевать. Если бы такое случилось, Алина наверняка сказала бы ему об этом или уже зашла бы проведать. Подойдя поближе и увидев, что у автомобиля разбито лобовое стекло, Пашка испугался по-настоящему. Он представил себе то ли налет каких-то бандитов, то ли стихийное бедствие, хотя, если бы ночью случилось нечто подобное, не узнать об этом до полудня он бы никак не мог.
От быстрой ходьбы у Пашки стучало в ушах, и он не услышал хруст веток и переговоры собравшихся возле дома стариков. Поэтому, когда мальчик, мимоходом осмотрев поврежденную машину, завернул за угол и столкнулся с враждебно настроенными пенсионерами, это стало для него полной неожиданностью. Он хотел по привычке поздороваться и поинтересоваться, что это они тут делают, но никак не мог отдышаться и издавал только какие-то нечленораздельные звуки. Собравшиеся у дома были удивлены его появлением не меньше. Они никак не ждали здесь посторонних и теперь были смущены, словно застигнутые во время шалости подростки.
– Ну, чего встал, помогай! – нарушил наконец молчание один из стариков, бросив в кучу у дома несколько веток и тяжело отирая пот. Он глядел на мальчика так сурово, словно тот совершал что-то предосудительное.
– А… что… тут… – сумел выдавить из себя Пашка, борясь с подступающим приступом кашля.
– Не видишь – ведьмино логово запалить хотим! – ответила та самая старушка, с которой повздорила Алина.
После этой фразы остальных словно прорвало. Они наперебой стали кричать что-то про ведьм, колдовство, дурной глаз и прочую мистику, вспоминая при этом покойную бабку Акулину. Все как один говорили о каких-то покойниках, отправившихся в мир иной много лет назад, причем по вине этой самой Акулины. Многие произносили это смущенно, будто оправдываясь, но в то же время с уверенностью в своей правоте и необходимости совершить задуманное. И только злопамятная старушка, чей высокий, визгливый голос выделялся в общем хоре, громко, без тени сомнения, обвиняла «бесовскую девчонку» в том, что та тоже ведьма, и почище своей предшественницы. Она даже выражала сожаление, что не может запалить саму ведьму!