– Банник, глупый ты оборотень! – рассердился человечек. – Хозяин местный. Вот это все – мое владение, – он обвел сухонькой рукой неказистое строение. – Конечно, не бог весть что по сравнению с той избой, что у меня раньше была, – да разве мог я с рыжей ведьмой Марфушкой сладить!.. Не по силам мне это оказалось!
– С какой ведьмой Марфушкой? – удивился Васька. – Я знаю только ведьму Ульяну.
– Ульяна, разрази ее гром небесный, ныне живет и здравствует, а ведьма Марфушка вершила свои черные дела лет полтораста назад, – пояснил банник. – А потом, после долгих мучений, преставилась. Померла, стало быть.
– Это Марфа Ибрагимовна – ведьма Марфушка, что ли? – догадался Васька.
– Она самая, – кивнул банник. – Первейшая ведьма была по всей округе! Чего только не вытворяла! Бывало, придет баба утром корову подоить, а у той вымя пустое, ни капли молока не выцедишь. А почему? Потому что Марфушка рыжей кошкой ночью скинется, в коровник заберется, к вымени присосется да все молочко до последней капельки и выцедит. Или по истой злобе перевяжет вымя своим рыжим волоском – и корова доиться вовсе перестанет. Еще она большой мастерицей была заломы на полях делать. Слыхал, что такое залом?
Васька помотал головой.
– Залом заломать – это вернейший способ урожай загубить на корню, привести крестьянское хозяйство в полное сокрушение, – словоохотливо начал объяснять банник.
Судя по всему, он давным-давно ни с кем не разговаривал и теперь радовался случаю хоть с каким-то случайно забредшим котом-оборотнем пообщаться:
– Выйдет, бывало, ведьма в поле на вечерней заре – и начнет колосья в узлы связывать. И творит она сие лихое дело благодаря своей колдовской силе с такой быстротой, что за ночь успеет два, а то и три поля испоганить. От залома колосья мигом гниют. Придет хозяин утром урожай собирать, а тот наполовину погублен. А сколько народу она испортила! Кому хомут наденет, на кого порчу наведет, кого сглазит, а то и попросту напакостит: скажем, спит человек с разинутым ртом – так Марфушка заговором змею приманит и в рот ему запустит. Змея свернется у него в желудке да и живет там поживает. Страдальцу и невдомек, что за хворь на него напала, отчего его и тошнит, и мутит, и жизнь не мила… А уж меня-то она как злодейски изурочила!
Банник тяжело вздохнул и так сокрушенно закачал головой, что шапка сползла ему на глаза. Пока он ее поправлял, в торопливом рассказе его возникла пауза, в которую Васька немедленно встрял с вопросом:
– Что такое «изурочить»? И этот… «хомут надеть»?
– Да то же, что испортить, хворь навести или невзгоду какую сокрушительную, – последовал ответ. – Тебя, вишь ты, невольным оборотнем сделала.
– Невольным оборотнем? – пробормотал Васька.
– Ну да! Нешто ты по своей воле котом обернулся?!
Васька только вздохнул:
– Какое там…
– То-то и оно, – понятливо кивнул банник. – Ежели кто сам оборотнем становится, он веселится да радуется, а ты мне, вишь, слезами всю баньку залил. Я и сам сколько пролил слез, когда Марфушка меня сюда определила!..
– А вы раньше в другой бане обитали? – спросил Васька.
Не то чтобы его это очень уж волновало, но как-то неловко стало не спросить. Этот банник так ему сочувствует – элементарная вежливость требует проявить хотя бы небольшой интерес к его проблемам!
– Раньше? – горько усмехнулся банник. – Ты что ж, думаешь, я этакой нечистой силой и родился? Нет! Раньше, брат ты мой, был и я человеком, да не простым – был я знаменитым знахарем! Лечил людей травами и добрыми заговорами. А главное – с ведьмой противоборствовал. Что она испакостит – я приду и поправлю. На всякое Марфушкино злодейство находилось у меня добродейство. Ну и, сам понимаешь, она меня возненавидела – да и извела. Что самое обидное – моим собственным заговором извела!
– Это как? – спросил Васька – теперь отнюдь не из вежливости, а с искренним любопытством.
– Да так, – вздохнул банник уныло. – На Проклов день, двадцатого, стало быть, ноября[2], знахари извеку проклинают скрывающуюся в подземных недрах нечисть лукавую – чтобы не выходила она из своих нор, чтобы не мутила жизнь человеческую. А такое наиважнейшее заклятие только тогда действенно, когда оно без ошибки произнесено, громко и четко. Для этого нужно, чтобы знахарь был разумом крепок и светел и чтобы у него все зубы были целы. И вот на Проклов день, рано поутру, еще затемно, поднялась она на Гадючью горку, что на север от нашего села, плюнула на все четыре стороны, встала по ветру и молвила злое слово. А я в тот час из дому вышел, чтобы нечисть заклинать. Ну и вдохнул Марфушкино ведьмовское слово вместе с ветром…
2
По старому стилю – 20 ноября, а по новому день святого мученика Прокла отмечается 3 декабря.