Бабульку мы с Халком опустили на землю, взяв под руки, и велели идти и не ждать остальных.
Толпа между тем у вагонов уже собралась приличная. Говорили все, но я слышала голоса только Фиалки и Витька, которые убеждали всех идти, остальных не ждать, потому что рядом с поездом находиться опасно. В толпе я разглядела несколько белых простыней со спящими как в гамаке проводницами, каждую держали двое. Не уйдем! Если бы эти еще не мешкали…
– Пропустите меня к машинисту! Я хочу знать, что происходит! – Худощавый дядька с волосами дыбом лез в кабину машиниста. Навстречу ему выплывала филейная часть Андрей Михалыча – я легко узнала его в темноте по габаритам. Руки у него были заняты, я догадывалась чем, он пятился осторожно, щупая ногами ступеньки.
Мужичок опешил от такого напора, но дорогу уступил. Шагнул назад, но не прекратил свое:
– Что происходит? Я хочу видеть машиниста! – Он орал так, что перекрикивал всех. Андрей Михалыч ловко спрыгнул со ступеньки без помощи рук, потому что держал кусок простыни-гамака. Он дернул плечом, кивнул на простыню и, наверное, сказал этому буйному что-то вроде «Смотри на здоровье» – я не расслышала, но было похоже. Буйный завопил что-то о пьяницах, но Халк утащил меня обратно в поезд:
– Бежим! Надо обойти все вагоны.
Надо. В коридоре темно. У каждого купе Халк притормаживал, несколько секунд вглядывался в темноту, да еще вопил: «Живые есть?!» Я включила подсветку на телефоне, Халк – свою, но быстрее не пошло. Мы шли, наверное, минут двадцать, а с улицы тянуло Падалью.
– Так и знал, что кого-нибудь забудут! – В одном из последних вагонов в луч подсветки попала еще одна спящая проводница. – Давай на улицу вытащим и дальше пойдем, неудобно будет с ней по вагонам. Справишься?
Я и отвечать не стала: я привыкла, что новые знакомые считают меня слабее, чем я есть. Нормально. Было бы хуже, если бы они так не считали. Молча сдернула простыню, помогла Халку погрузить спящую проводницу, и мы потащили ее на выход.
Халк осторожно спускался по ступенькам. У вагона стояло человек семь, Халк крикнул им, чтобы помогли, но никто не подошел.
– Вы не знаете, почему стоим? – Женщина с розовой кошелкой. У нее был такой безмятежный вид, что зло разбирало. Похоже, проснулась она одной из последних и не все слышала.
– Сейчас пойдем, – кивнул Халк. – Только пострадавших вытащим.
– Пострадавших от чего? Я спала, ко мне ворвались двое в форме и велели покинуть вагон. Кто-нибудь объяснит, что вообще происходит?!
Хлопнула дверь. Из соседнего вагона вышел Фиалка, увидел нас с ношей, Халка на нижней ступеньке. И засуетился:
– Сейчас… Там все проверили?
– Ага.
– Сейчас спустимся и пойдем. – Он просочился вниз мимо Халка и с земли принял его конец простыни. Когда они вдвоем поймали меня и проводницу, толпа у поезда потихоньку потянулась восвояси. Впереди поблескивали форменные пуговицы на хлястике Витька и лысине Андрей Михалыча, он с попутчиком так и тащил машиниста в простыне. Все остальные шли за ними. Они шли правильно, в степь.
– Эй, а почему туда-то? – Истеричный дядька, которому доктор показывал машиниста, встал и бросил чемодан под ноги. – Куда всех несет, по шпалам-то гораздо быстрее!
В толпе послышались одобрительные возгласы: многие были с ним согласны. Ну уж нет!
– Я еще не выжил из ума: болтаться ночью по полям с чемоданами! Или возвращаемся в поезд, или идем по шпалам как белые люди.
– Помощь придет только утром! – крикнул кто-то. Как быстро распространилась моя маленькая ложь.
– Значит, надо идти по шпалам! – Он возмущался, и его слушали. Часть пассажиров уже ушли в степь, но пара десятков человек остановились рядом с бунтарем и смотрели, что будет дальше. Нормально все будет! Мне, конечно, далеко до деда, но я не позволю какому-то крикливому человечишку подставить сотню человек.
Я сунула Халку конец простыни, который держала, и побежала к бунтарю.
Крикливый дышал тяжело. Я встала осторожно за спину тетки в розовом и исподтишка подстраивалась к его дыханию. Крикливый же, почуяв внимание публики, разошелся не на шутку. Он вопил про дорогие билеты, качество обслуживания РЖД и почему-то про террористов. Плохо то, что его слушали и обступали все теснее. Когда я наконец поймала его дыхание, мне пришлось проталкиваться к нему сквозь маленькую толпу.