В брежневские, так называемые застойные времена, физически сиделось легко, а вот морально тяжело. Тянуло на волю, заведовал людям по ту сторону колючего забора и чувствовал, что жизнь течет мимо, а теперь вот все наоборот. Сидеть в физическом смысле стало трудно. Менты могли забить дикого зека до смерти и катай жалобы хоть в Организацию Объединенных Наций, никто тебе не поможет, а вот морально за решеткой теперь легко, на свободу совсем не хотелось.
«Убеждал нас когда-то социализм, что человек человеку друг, товарищ и брат, выходит, что ерунда все это. Человек человеку — волк, хочешь выжить? Будь значит если не сильным, то ловким и хитрым, будь готов сожрать в любой момент ближнего своего, зачем? Чтобы быть сытым, но это ведь закон джунглей, по нему живут в лагерях и тюрьмах? Когда-то действительно жили только там, а теперь вот и на воле так живут. Может поэтому и не тянет к людям?»
Машину подогнали к самому трапу «ТУ-134» и, когда из-за затемненных стекол ее утробы в наручниках вывели Олега, толпа пассажиров шарахнулась.
— Уголовников словно министров сторожат, — швырнул ему кто-то в спину, — чтоб вы сдохли, сволочи.
«Не желают они со мною жить, — медленно, как на эшафот, поднимался по трапу Святой, — а что это я сопли распустил, мне ведь тоже к ним не хочется».
«Сто тридцать четвертый» — не «АНнушка», и едва взобравшись к солнышку, где и дышалось-то вроде приятней, лайнер свалился вниз, к серой башенке читинского порта. За сорок пять минут путешествия руки подзатекли и встречавший конвой Кладников, устроив Олега меж дюжих омоновцев на заднем сиденье служебной «жигулешки», браслеты снял.
— Привет, Олег, ну как тебе вдали от дома?
— Вдали от дома наверное все худо, — ныли запястья и Святой с удовольствием их помассировал, — у тебя-то как?
Майор обернулся, но глянул мимо арестованного, убедившись, что задняя машина тоже упакована, тычком воткнул первую передачу и резко стартанул.
— Нормально, Олег. — сунул он в угол рта сигареты и большим пальцем правой руки вдавил в пластмассовую панель кнопку прикуривателя.
— Вот ты воевал с чеченами, а Торопыга поехал Иццу встречать, тот с Казани откидывается. Ицца — чечен, Торопыга, по нашим сведениям вместе с тобой участвовал в нападении на «Акацию». Теперь объясни мне, где твоя идея и вообще, что все это значит?
«Лаврентич врать не станет», — и лицо Святого чуточку побледнело.
— Иццу завалят и Торопыгу вместе с ним, раз он без башки.
Ночь эту Олег не спал, не хотелось, да и клопы не давали. Думалось о завтрашнем дне, что он ему готовит? Готовил день грядущий ему одни неприятности.
— Здравствуйте, Олег Борисович, я следователь по особо важным делам областной прокуратуры. Фамилия моя Кунников, Игорь Валентинович. Ваше дело веду я, понятно? — представился среднего роста сухощавый, с зачесанными назад темно-русыми густыми волосами, тридцатилетний парень.
— Ясно, гражданин следователь, что так долго меня не шевелили?
— Всему свое время, Олег, — задымил «Кэмэлом» Кунников, холостяцкая житуха пока позволяла ему баловаться «верблюдом», — закуривай.
— Спасибо, не надо.
— Что так, брезгуешь или гордый?
— Просто не курю.
— Молодец, а я вот травлюсь, — откопавшего в большие глаза дыма, Игорь прищурился.
— Сейчас будет допрос, нуждаешься ты в помощи адвоката?
— Пока нет.
— Тогда поехали. — следователь прикурил затухшую сигарету и официально завыкал.
— Двадцать четвертого февраля этого года вы в составе вооруженной группы совершили разбойное нападение на гостиницу турбазы «Акация», пояснить следствию что-нибудь по этому эпизоду можете?
— Нет.
— Нет, так нет, — зная от оперов идейные убеждения Святого, не стал настаивать на вопросе Кунников. — Мы и так все докажем, вот ознакомьтесь — он подал арестанту бланк постановления, — и внизу листа, пожалуйста, распишитесь.
Олег внимательно прочитал бумагу. Его обвиняли в убийстве Нурали, которого он застрелил в январе.
— Было? — наблюдал за его реакцией следователь.
— Нет — свернулась в организме кровь. «Неужели у Гурана не хватило мужества сгрузить этот труп на себя?»
В половине девятого утра следующего дня скрипучие ворота Иркутского централа нехотя отползли в сторону, пропуская в ограду черную «Волгу» и, час спустя, после несильного шмона, Святого подняли из боксика в камеру.
— Привет, Олега, здорово, Мужики, Святой прилетел… — все это неслось в его адрес от вмиг проснувшейся хаты.
— Где был, что видел, девки голые поди по улицам шастают…?