Уставший, но довольный тем, что вокруг знакомые все рожи, к которым он уже успел привыкнуть, Святой сходил на «парашу», вымыл лицо и руки и сел на шконку Ушана.
— Помогай, Санька, если ход есть.
— Че, поджимают тебя мусора?
— Труп «мой» раскопали, — он шепотом и подробно растолковал суть дела. После обеда по тюрьме поползли малявы, в которых обращались ко всем уголовникам, кому не чуждо общее, собрать для читинца триста тысяч.
Олег не интересовался кому забашлял Ушан, но через два дня поздно ночью открылась кормушка.
— Иконников есть?!
— Есть — ответил кто-то вместо него.
— Выходи с вещами, только побыстрее, этап уходит, одного тебя ждут — захлопнул дубак кормушку и, безбожно гремя ключами, стал отпирать дверь.
— Ну, прощевайте, братцы, больше может не свидимся, — и спустя пару часов, растянувшись на нижней полке полупустого «столыпина», он дремал под знакомый перестук колес вагона, идущего на Восток.
Проспал Святой часов десять и проснулся не оттого, что выспался, а от того, что кто-то стоял над душой.
— Одеколон будешь?
— Не, этой бяки не надо. Путевое что есть?
— «Радедорм», засветил солдатик Олегу пачку таблеток — восемь тысяч лист.
— Восемь? — удивился он, — ты что, шкуродер, за такие бабки свои колеса до дембеля не толкнешь, давай за две штуки?
— Не канает, — пожадничал красноперый и перешел к следующей клетке. На Читинский вокзал этап втянулся под утро и началась этапная свистопляска. Подгоняемые пинками конвойных и злющим лаем овчарок, заключенные стрелой влетали и «черные вороны». Для первоходов все происходящее было страшным, для старых арестантов привычным атрибутом всех этапов и дымя сигаретами, они поучали молодежь.
— Привыкайте, хлопцы, к молотиловке. Когда вертух лупит тебя дубинкой по шарабану, ты сидором прикрывайся, на живот и спину под ремень книги ложить нужно и чем они толще, тем лучше, это на тот случай, если тебе краснопогонники седло править возьмутся.
Святой глядел в щелку воронка на перрон, где выстроились редкие зеваки и улыбаясь слушал стариков, смакующих сталинские времена, когда били гораздо больше и больнее.
В тюрьме зеков растолкали по тесным боксикам и после тщательного шмона, на который у дубаков ушло часа полтора, развели по камерам.
На положении в централе стоял КНЯЗЬ, и чисто случайно Олег попал в его хату. Как и на Иркутске, здесь тоже было все переполнено и базарили шепотом.
— Сэва где?
— Кто это? — почесал рано начавший лысеть череп Князь.
— Пацан наш, первомайский, что со мной на «Акации» чеченов лудил.
— Он тут, что ли?
— Ты че в натуре, стегаешь? Парень за «общее» кровь лил, а ты не знаешь, что он здесь рядышком с тобой парится? Десяток где или такого тоже не знаешь?
— Не слышал.
— Беспалый?
— Этот, по-моему, в сто третьей.
— Гуран?
Похоже Князя интересовала только собственная судьба, ни хрена он не знал.
— Олега, ты давай пока чифирни да похрястай, а я пробью — кто где сидит.
— Давай шустрее, сегодня пятница, в понедельник менты обязательно рюхнутся, что я в тюрьму заехал.
Только вечером Святой сел за малявы и пока дописывал второй, первый уже вернулся, потому что вчера Гурана выдернули на следствие в Чернышевск. Сэва откликнулся тоже быстро.
— Пять восемь!
— Говори!
— Святого на балкон.
— Говори, Санька, это я, узнаешь меня по голосу?
— Конечно, надолго ты к нам?
— Думаю, что нет. Сэва, за Гурана прохлопай, когда он с этапа прикатит. Покачай его, блядину, туда-сюда, не верится мне, что он, сука, совесть потерял.
— Ты имеешь в виду делюгу с узбеком?
— Но.
— Грузит он тебя, Олега, плотно грузит.
— Откуда знаешь?
— Очная ставка у меня с ним была, ездит, козел, на жопе, но видно, что вломил тебя.
На минуту Святой умолк.
— Олега!
— Че, Саня?
— Подогреть тебя?
— Не надо, вроде есть все, ну побежали пока, если что, подкричу. Десяток и Кот сидели в одной камере. Получив, мульку от Святого, они ходом ответили, что у них все нормально, не только по тюремному быту, но и по делу. Отписал Олег и Беспалому, а тот сразу ментам и в понедельник с самого ранья в хату почти вломился Кладников.
— Собирайся и выходи.
— Че злишься-то так, дай хоть харю сполосну. — зевнул Святой.
— Мойся, — не думал остывать майор, — что за гнида интересно тебя сюда зарядила и за сколько.
До трех дня пришлось дремануть в знакомом клоповнике КПЗ и в начале четвертого Кладников с Вьяловым повезли его в порт.
— Не даете вы мне, мужики, в родной тюряжке хоть с недельку отдохнуть.