— Да вроде не о чем, Игорь Валентинович.
— Хорошо, садитесь удобней. Работать долго придется. Вот здесь и вот в этом месте ознакомьтесь и распишитесь. Это экспертизы по убийству Лисицына и Пестунова.
— Не валил я никого, что мне читать.
— Андрей Валерьевич, вы обязаны ознакомиться с экспертизами, понятно?
— Понятно — Агей зашелестел страницами. Улучив момент, когда следователь встал к сейфу, Андрюха перевернул пару листов и сразу наткнулся на показания Ветерка.
— Гражданин следователь, в туалет надо бы сходить.
Кунников поднял трубку.
— Сергей Николаич, Агеева в туалет сводите. Через минуту в кабинет заглянул Грознов.
— Пошли, Андрей.
В коридоре Агей остановился.
— Сергей Николаич, чтобы порожняки не гонять, ты мне скажи — Иконниковы дали показания?
— Послушай, Андрей, вот у всех у вас все в Олега упирается, ну, а если он молчит, что тогда?
— Он — близкий мне человек, понимаешь, и по духу, и по жизни. Пока Олега не заговорит, я не дам показаний.
— На слово мне поверишь?
— Тебе — да.
— Братья Иконниковы дали показания, больше я тебе ничего не скажу.
— Больше ничего и не нужно. Святого я не брошу по-всякому. Пошли к следователю.
— А в уборную?
— Я не хочу, Николаич, мне с тобой побазарить надо было.
Зайдя в кабинет, Андрюха сел за стол и отодвинул от себя уголовное дело.
— Игорь Валентиныч, врубай видеокамеру, говорить буду.
— О чем?
— Про преступления, которые совершил.
— Серьезно?
— Такими вещами не шутят.
Следователь, похоже, уже ничему не удивлялся.
— Сергей Николаич, ты куда с ним ходил?
— В туалет — настраивал камеру майор — все готово. Включать?
Двадцать пятого февраля, не найдя расхождений в показаниях между ним и Иконниковыми, следователь счел возможным поместить Агеева в одну камеру с братьями. Загремела решетка.
— Здорово, Андрюха — умывался Святой — поймали тебя, волка, наконец-то.
— Взяли — улыбался Агей — прямо напротив КГБ.
— О-о, привет — проснулся Эдька — я думал, тебя вообще никогда не поймают.
— Все когда-то кончается — бросил Андрюха матрац на свободные нары.
— Ну как у вас?
— Все путем, скоро лоб зеленкой помажут. Когда тебя замели?
— Двадцатого января, а где мы сейчас сидим?
— «Четверка», Андрюха — ответил Святой, — колония усиленного режима, а здание это — штрафной изолятор. Мы в буровской хате.
— В какой?
— Помещение камерного типа называется. Кто в зоне ментам косорезит, им по шесть месяцев выписывают и — сюда.
— Понятно. В соседних хатах кто-нибудь есть?
— Никого. Четыре камеры от изолятора блокировкой отделены, ключ от нее только у начальника режимной части. Упакованы глухо. Ты ведь с воли недавно, что там, Андрюха?
— Дома у тебя все пучком, а насчет движения в городе — стрем голимый. Я передачи вам собирал, к Культурному в «Лотос» приехал, он мне не с общака, а с личных сто штук дал, и больше я к нему не обращался. Валет материт их, блядей, пацаны, говорит за воровское парятся, а эта плесень старая капусту жмет, с понтом сто лет жить собрался и в тюрьме не сидеть. Да всем, короче, выгодно, что ты в кадушке и вышак схлопочешь. Захотела бы блоть вытащить тебя из этой трясины, по крайней мере, шевелилась бы маленько, а они покатывают по Чите на «Мерседесах» и думают: «Святой — пацан заебатый, не расколется». Правильно, Олега, и сделал, что показания дал.
— Андрюха, а Воробей где, не знаешь?
— Да козлина он, Эдька. Я ему деньги на хранение дал, а он машину себе на них купил и в бега пустился. Не видел я его уже месяца четыре.
Пятого июня на «четверку» приперли Кота и поместили в соседнюю со Святым камеру.
Как обычно, к братьям зашел Грознов.
— Так — сел он на нары и достал из кармана кителя блокнот с ручкой — жалуйтесь.
— Все путем, Сергей Николаич, перед забоем так жить можно.
— Шутки у тебя, Олег, черные.
— Извини, Николаич, но жалоб действительно нет. Кого за стенку сунул?
— Костю. Неделю назад Ушатов самолетом припер его с Казахстана, а вчера Кунников разрешил поместить вашего дружка сюда.
— Сколько ему наболтали?
— Пока пять. Зашлите ему трусы да майку, он говорит, что на нашем КПЗ сотрудник милиции, который ночью дежурил, украл у него белье, бритву и кое-что из продуктов.
— Может быть — согласился Святой — меня когда с Иркутска привозили на следствие, постоянно на КПЗ легавые обворовывали.
— Вопросов и жалоб значит, нет, тогда собирайся, поедешь со мной.
— Скажи хоть куда — сдернул с веревки трико Олег.