Затаивший дыхание зал слушал. Бледно выглядел Ловец. В третьей клетке не шушукались, с интересом, удивлением и злом косились на Гриху.
— Объявляется перерыв до завтрам, до десяти часов утра.
Сегодня в «воронке» топили «буржуйку» и было теплее, чем обычно. Нудно постанывая, откатили в сторону тюремные ворота и завыли сирены. Конвой пошел.
— Валера!
Черный был на стреме, и круто развернувшись на голос, чуть было не выхватил из кармана короткого кожаного плаща «ПМ». Это была Лялька, интуристовская шлюха и именно тут, вот в этом самом месте, Грознов его и арестовал почти в ее присутствии.
— Привет, — облегченно дыхнул он и вместо шабера, вынул из кармана пачку сигарет, — ты что здесь делаешь?
— Тебя жду, — вроде как удивленно хлопнула Лялька приклеенными и поэтому длинными ресницами, — укатил на черной волжанке, помнишь?
— И все-то ждешь?
— А как же.
— Прйдется тебя за верность наградить, пошли. За ночь дорого берешь?
— Тебе задаром дам.
— Добрая ты что-то, с чего бы это, а?
— Секрет, — лукаво прищурилась Лялька.
Словно последний раз в жизни гулял сегодня Черный. Хрусты, да не простые деревянные, а чудные, зеленые, с портретом американского президента, оседали в карманах официантов валютного бара.
— Что вы за мужики, халдеи вы, — за бабочку теребил парня-официанта захмелевший Валерка, — за пять долларов в жопу меня лизнешь? Лизнешь, мудила, куда ты денешься.
Когда Черный нарисовался в Москве, то уголовники сразу зашевелились. Никто не поверил, что Валерка спрыгнул с такой раскаленной сковороды. А когда он еще и пошел по старым явкам, к нему послали Ляльку.
— Ну, где, красотка, твой маленький секрет?
Маленький секрет, на конец которого Лялька навернула глушитель, оказался не таким уж и маленьким. Черного нашли утром в кабинке женского туалета. На унитазе сидел молодой мужчина с огнестрельным ранением в голову и без документов — так указали в протоколе. Личность убитого следствие установит.
Приложение номер шесть.
Текст речевой информации с кассеты 175 МК-60-2.
О.: Может, тебя дернут, меня, потом обоих.
Смеется.
Г.: Может, скажут: «Оба грузитесь».
Смех.
Г.: Ляга по ходу на мусоров шпилит.
О.: Да ну!
Г.: Почему тогда он, блядина, и пацанов отговорил со мной на «Акацию» идти. Врубился, сука, что я их всех хочу в крови замарать. Бери, говорю Черного, Калину, Весну, а он сучка, пасанул. Теперь у него жопа чистая, у козла, а информацию он, сто пудов, ментам слил.
О.: Они его что требушили?
Г.: Не они, ГБэшники. Кто такой Ляга, да хуй в стакане. За счет Свирида поднялся, а тот сам химик сраный. В Гоцмана шмаляли, не приложил ли к этому руку Ляга. Гнездо осиное. Самых, три, блядь, гондона, которых давно живьем зарыть надо.
О.: Кого?
Г.: Лягу, Черного, Калину. Паша Весна еще пристебай их. Правильно легавые базарят про него — пристебай.
О.: Весна вроде в «крытой» был.
Г.: Да я тоже удивляюсь, как он там проплыл. Нужно у людей поинтересоваться, как он там сидел, безмозглый. Может, белье всей камере стирал.
Смеется.
Г.: Торопыга с Князем все хотели его с четвертого этажа скинуть.
Пауза, связанная с шумом в коридоре.
О.: Я так понял, что у Калины автомата нет. Они вот тот, что в валенке приперли, сидят в тачке и говорят: «Где бы ему, пидарасу, пистолет найти». Я спрашиваю: «За этот автомат, что ли пистолет нужно?» Они гривами машут, что за него мол. Я им тогда: «Давайте мне автомат, я вам пистолет». Они смеются: «Хитрый ты, Святой. Мы пушку твою отдадим этому козлу, автомат тебе, а нам что с этого?» Я: «Ну ладно. Давайте тогда так. Я вам два пистолета дам». Они: «Ну, мы подумаем».
Г.: Они у кого-то брали тогда. У нас-то своих три штуки. Один Гоцмана, один мой, третий Торопыги.
О.: Добрая, блядь, тачка.
Г.: Но, ни хуя так. Постоянно при мне был, а потом, после «Акации» я его притырил. Сейчас у меня дома «ПМ» постоянно.
О.: Пукалка заебаная, вот только ништяк, что скорострельный, — продолжает шепотом, — я же того Узбека из него наебнул. В сердце прицелился, шмальнул. Стоит, сука, я охуел. Еще три раза ебнул и только тогда он упал. Я нагнулся и в башку ему еще пару раз стрельнул, а то, думаю, не дай бог еще живого закопаем.
Г. перебивает О.
Г.: Мы же пасли Культурного. Калину, Весну, Черного, Лягу можно и среди бела дня захуярить. А Культурного мы хотели вывезти. Думаем пусть он, сука, перед смертью с нами поделится тем, что знает.
О.: Блядь, выпросил, значит, все — таки?
Г.: (смеется).
Г.: Овца он и бригада у него — одни овцы. Прут в другую сторону, бляди. Бушлат сниму, и гнать их буду, пока асфальт у них под ногами не кончится.