Бориска приоткрыл дверь сарая и спрятался в нем.
— Тсс… — сказал он Буку и Машеньке. — Ёкало-Мокало ходит по двору.
— Только бы он не вздумал подойти к сараю, — шепотом сказал Бук.
— Если он попробует заглянуть сюда, — сказала Машенька, — я тогда не поручусь за себя. Он так надоел мне, что получит от меня здоровую оплеуху.
— Лучше пусть не будет никакого шума, — предупредил Бориска. — Тсс… — добавил он. — Ёкало-Мокало, кажется, решил проверить, цел ли на сарае замок.
Действительно, Ёкалу-Мокалу встревожило отсутствие собаки. И он, хотя и не сомневался в том, что Машенька не сможет порвать две цепи, все же решил подойти к сараю.
— О-о-о! — удивленно протянул он, увидев, что замка нет.
Некоторое время Ёкало-Мокало стоял перед незапертой дверью, покачиваясь и пытаясь припомнить, как же это могло случиться, что он не запер сарай. Так ничего и не вспомнив, ударил кулаком по двери и крикнул:
— Эй ты, подай голос! Машенька слегка зарычала.
— Там… — удовлетворенно сказал Ёкало-Мокало. — Ух, ты, зверюга!..
И он распахнул дверь, желая еще и посмотреть на Машеньку…
Нет, Машенька не влепила Ёкале-Мокале оплеуху. Она просто подцепила его лапой и довольно легко бросила в дальний угол.
— А-а-а-а! — крикнул Ёкало-Мокало.
— Бежим! — позвала Машенька, и все, за исключением лежащего в углу Ёкалы-Мокалы, выскочили во двор.
— Скорее, скорее… — торопил Бук, устремляясь к забору. Но Бориска, прежде чем бежать, закрыл на замок дверь сарая и подальше забросил ключ.
— Догоняй теперь нас! — крикнул он Ёкале-Мокале, который принялся барабанить по двери кулаками.
Бориске показалось, что они бежали долго. Он запинался несколько раз, чуть не упал и до того запыхался, что, казалось, вот-вот задохнется.
— Не пришлось бы нам ждать Сороку… — тяжело дыша, проговорил он, чувствуя, что папа подхватил его, помогая сыну выбраться из придорожной канавы на обочину.
— А я уже здесь! — стрекотнула Сорока. — И не одна. Вместе со мной Музгар. Он все понял и тоже хочет отправиться с нами. Давайте возьмем его с собой. Ему очень плохо жить у такого хозяина.
— Да, — гавкнул Музгар, — возьмите меня. Ёкало-Мокало обещает содрать с меня шкуру на рукавицы!
— Ну… — неопределенно сказал Бориска. — Не знаю…
— Пусть идет, — вступилась Машенька. — Я хоть и не люблю собак, но разве можно допустить, чтобы сдирали шкуру?
— Нельзя, — согласился Бук.
— Бежим, — сказал Бориска. — Нам некогда долго разговаривать.
— Караул, грабят!.. — донесся голос Ёкалы-Мокалы.
— Кто-то зовет на помощь… — сказал папа. — Придется задержаться и помочь человеку.
— Не надо, — дернул папу за рукав Бориска. — Это кричит Ёкало-Мокало. Мы засадили его в сарай. Пусть ему помогает Ёкалиха-Мокалиха, а нам надо торопиться. Бежим!
И они побежали по дороге, уводящей за город. Тяжелее всех приходилось папе.
— Вот это кросс — говорил он, перебрасывая на бегу портфель из одной руки в другую. — Давно я так не бегал!
У развилки дороги, километрах в трех от города, они остановились.
— Нам направо, — сказал робот Олег, посветив карманным фонариком на карту.
— Вы с папой можете возвращаться, — сказала Бориске Сорока. — Опасность миновала. Дальше нас провожать не надо. Эй, Олег! — крикнула она роботу. — Через сколько километров нам сворачивать в лес?
— Через десять километров и двести тридцать метров, — ответил робот. Он любил точность.
— Вот видите, — сказала Сорока, — это совсем недалеко.
— Нет, — возразил Бориска. — Мы проводим вас.
Они пошли дальше, возбужденно переговариваясь, обсуждая события освобождения Машеньки.
И только Музгар бежал молча.
Ему тоже очень хотелось поговорить, но он еще не чувствовал себя совсем своим среди друзей.
«Что ж, — думал Музгар, вглядываясь в пустынную дорогу. — Я докажу им свою верность. И они полюбят меня, даже Машенька».
О многом вспоминал Музгар, глядя на дорогу. О том, как его мама играла с ним, когда он был щенком. И о том, как его отдали незнакомому человеку, который полюбил Музгара, и Музгар полюбил его. А после, когда однажды они пошли гулять по городу, человек этот потерялся. Музгар долго искал его, ночевал в подъездах разных домов. Потом Музгара привел в квартиру какой-то мальчик. Но ему не разрешили держать собаку. И он отдал Музгара другому мальчику, а тот отдал его какому-то дяденьке. А дяденька продал Музгара Ёкале-Мокале…
Уже стало рассветать, когда они дошли до места, где друзьям надо было сворачивать в лес. Приближалась минута прощания. Чтобы немного оттянуть ее, Бориска спросил:
— Машенька, ты хочешь малинового варенья? У нас в портфеле целая банка!
— Хочу, — сказала Машенька.
Бориска достал из портфеля варенье, ложку и передал ей.
— Ешь, — сказал он, — наедайся. Варенье мама варила.
— Ах, — воскликнула Машенька, облизывая ложку. — Оно напоминает мне о малиннике. Давно я не ела такой вкуснятины!..
— Послушайте, послушайте! — стрекотнула вдруг Сорока, — я сочинила стишок.
— Сочинила, так читай, — сказал Бук. — Тебе, наверное, не терпится его прочесть?
— Не терпится, — призналась Сорока.
Она повертела головой, высматривая по привычке, как бы прополоскать клюв перед чтением, но потом сказала:- А, обойдется! — и прочла такой стишок:
— Оно бы еще не так закричало и замолчало, если бы я влепила ему оплеуху! — проворчала Машенька.
— Ну его! — сказал Бук. — Пусть оно там теперь кричит и молчит, как хочет…
— Нам пора возвращаться, — сказал папа Бориске. — Если мама не сошла еще с ума от беспокойства — наше счастье…
Робот Олег развернул карту, уточнил дальнейший маршрут, и все стали прощаться.
— Как только мы построим новую берлогу, я сразу прилечу к вам, — сказала Сорока.
— Мы построим первоклассную берлогу, — уточнил робот Олег.
— А я, когда вы придете в гости, угощу вас свежей малиной и медом, — пообещала Машенька.
— Когда вы придете к нам, вам не захочется уходить обратно, — сказал Бук.
— Ну, а ты что скажешь, Музгар? — спросил Бориска. — Может, останешься у нас? Тебе будет удобно и весело в нашей квартире.
— Нет… — покачал головой Музгар. — Я потом вернусь к вам. А сейчас мне хочется пойти с Машенькой, помочь строить берлогу…
Друзья обнялись.
Бориска с папой остались на дороге, а остальные пошли в лес. Впереди шел робот Олег. Он выбирал наиболее удобный и короткий путь.
Замыкала цепочку друзей Машенька. Ей было грустно. Она почти ничего не успела сказать Бориске и не знала, когда увидит его снова. Но к этому грустному чувству добавлялась и радость освобождения из плена.
Сорока перелетала от робота Олега к Машеньке. Она то взлетала высоко-высоко, то летела над самой землей.
У опушки леса друзья остановились и, махнув последний раз папе и Бориске, скрылись в лесу.
— Пока! — крикнул Бориска вслед друзьям, и утреннее эхо ответило ему:
— Ока… Ока… Ока…
А с неба, словно разбуженные этим криком, полетели теплые, совсем как в июле, дождинки. Их становилось все больше и больше. Они падали и падали на землю, скрывая следы ушедших Борискиных друзей…
