— Что вы жмуритесь на паровоз, как Анна Каренина? — строго вопросил Василий. — Вон впереди — видите? Полустанок.
Маша ничего не видела. Но Василий различал небольшую «платформу» — совсем маленький помост, чуть больше по размерам, чем пара перевернутых ящиков, и рядом вбитый в землю столб. Поезд действительно чуть притормозил. Мельканье шпал внизу, впрочем, не замедлилось — как показалось Маше.
— Сейчас!
Василий столкнул Машу, бросил ее чемодан и прыгнул сам.
Они приземлились за десять метров до помоста. Чемодан от удара о землю раскрылся — один замочек сломался. Вещи рассыпались по земле. Поезд ушел.
И наступила глубокая тишина. Земля еще пульсировала, передавая стук колес, всхлипывала Маша… Но тишина была сильнее.
Болото поднялся, собрал вещи, сложил их в чемодан, закрыл, перевязал веревкой. Сам он ехал налегке, небольшой мешок за плечами — документы, смена белья, книга. Книгу он нарочно выбрал со злым названием — «Идиот». Решил сравнить себя с героем: кто больший кретин. Пока не понял, кстати.
Маша вытерла лицо рукой.
— Ну что? — спросил Болото. — Ногу не подвернули? На руках вас не надо нести? А то не один Векавищев умеет девушек на руках носить.
— Не подвернула, — сказала Маша. Она поднялась и прошла несколько шагов. Странно так… Земля под ногами как будто немного качается.
— Значит, своими ножками пойдем? Вот и хорошо, — сказал Василий.
— А куда мы пойдем? — в отчаянии спросила Маша. — Кругом одна тайга!
— Назад пойдем, в Междуреченск, — ответил Василий. — Раз уж мы с вами так замечательно встретились, значит, незачем нам теперь уезжать. Сдается мне, Маша, куда бы я от вас ни сбежал, вы везде меня настигнете.
— Еще скажите, что я за вами гоняюсь!
— А разве нет?
— Знаете что…
— Что?
Он быстро обнял ее и притянул к себе.
— Что?.. Договаривайте.
— Ничего…
Она прижалась лицом к его груди. Василий растроганно смотрел на ее растрепанные волосы, а потом прикрыл их ладонью.
В Междуреченск они возвращались по шпалам. Василий нес чемодан. Маша ковыляла в своих городских туфлях. Разуваться и идти босиком было холодно, приходилось терпеть каблук.
— Это только кажется, что расстояние большое, — утешал ее Василий. — На самом деле каждый шаг — почти метр, тысяча шагов — километр, а километр — это всего пятнадцать минут, если семенить, как букашка…
В город они вернулись уже к вечеру, когда начинало темнеть. Маша была очень бледная, с огромными, потемневшими от усталости глазами, Василий выглядел совершенно бодрым, более того — он сиял. Деморализованная, утратившая волю, Маша слушалась каждого его слова. Подвел к скамеечке — уселась. Попросил ждать — стала ждать, уронив руки на колени. Что угодно, лишь бы закончились наконец эти скитания.
Василий отправился на поиски Доры Семеновны. Комендант покричала для порядку про «аморалку», но комнату в семейном общежитии выделила. «И чтобы завтра немедленно в ЗАГС!» — «Да я бы и сегодня, только у ней сил не осталось, да и ЗАГС по ночам не работает», — объяснил Василий невозмутимо.
Когда он вернулся с ордером на вселение к скамеечке, Маши там не оказалось. Василий остановился, как вкопанный. В короткий миг вся душа в нем оледенела и застыла от дикого ужаса: ушла!.. не захотела с ним жить, ушла!.. Соглашалась только для виду, а сама исчезла, и теперь он никогда больше ее не найдет!..
«Спокойно, — он прикусил губу, — нельзя так. Я же с ума сойду, в самом деле…»
И вдруг она выступила из темноты, держа в руках котенка.
— Пищал в кустах, потерялся, — объяснила она, водя подбородком по серенькому меху. — Можно он с нами будет жить?
Василий выдохнул и помолчал немного, прежде чем ответить. Ему требовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя и не выдать дикого, безумного страха, который овладел его душой на короткий страшный миг Машиного отсутствия.
— Хоть волкодава заводи, только останься со мной, — сказал он наконец. — А кошка — это вообще даже очень приемлемо.
Рецидивист Тертый, он же Юрий Лысенков, освобождался из заключения. Был он уже немолод, публично объявил о желании отойти от дел и поселиться в родном Междуреченске. Невеста от него, правда, ушла — выкупили ее, но и без невесты Тертому в Междуреченске, среди своих, будет неплохо.
Полковник МУРа товарищ Касатонов лично оповестил начальника УБР Бурова об этом обстоятельстве.
— Обстановка в городе сейчас сильно осложнится, — предупредил Касатонов. — Как только Тертый здесь осядет, в город хлынут воры всех мастей. Междуреченск растет, отстраивается, люди здесь неплохо зарабатывают… А такие, как Тертый, что бы они там о себе ни говорили, до самой смерти не успокаиваются. Так что держите ухо востро.
Буров поблагодарил за информацию… и отложил ее «под сукно». У него и без уголовников забот было по горло. А уголовниками пусть родная милиция занимается — они, как говорится, ее профиль.
В Междуреченске пока действительно было все спокойно. Драки и хулиганские выходки прекратились. Бандитов «масштаба» Койва больше не появлялось, а с перепившими гражданами без труда справлялись народные дружинники. Горизонтальное бурение, внедрение кустового метода — все эти проблемы полностью поглотили Бурова…
Поэтому в один «прекрасный» вечер он даже не вполне осознал, что происходит, когда в его кабинет вошли несколько посторонних человек с пистолетами. Один из них тащил главного бухгалтера, схватив того за плечо и подталкивая в спину пистолетом. Буров растерялся — на несколько секунд, просто от неожиданности, но этих нескольких секунд как раз и хватило для того, чтобы бандиты полностью овладели ситуацией.
— Открывай сейф! — хрипло проговорил один, а второй наставил пистолет на Бурова.
Григорий Александрович поднялся с места, снова сел. Он ощущал, как в нем закипает глухая ярость. Кто они такие, эти мерзавцы, чтобы так разговаривать с ним, с Григорием Буровым? Откуда выползли, из каких грязных щелей, эти субъекты? Каленым железом надо было их выжигать, каленым железом… Мелькнул в памяти разговор с Касатоновым: «сейчас полезут…».
— Открывай сейф, — повторил бандит.
Бухгалтер жалобно посмотрел на Бурова. Григорий Александрович едва заметно кивнул ему. Ничего, думал он, скрипя зубами, эти негодяи дорого заплатят за то унижение, которому подвергают сейчас Бурова, самого Григория Бурова!.. Может, все-таки рвануться, сбить с ног ближайшего?.. Удается же иногда уйти от пули…
А иногда — не удается. И тогда свидетелей ограбления вообще не останется.
И… Володька, Галина. Железной рукой держат человека на земле его близкие.
— Открывайте сейф. Черт с ними, пусть забирают, — проговорил Буров глухо, обращаясь к бухгалтеру.
Тот открыл толстую дверцу. Один из бандитов поиграл напоследок пистолетом, сунул оружие в карман и выгреб кассу.
Денег оказалось мало — всего две тысячи рублей.
— Начальник, где еще? — обиженно и зло завопил бандит. — Где деньги?
— Бери, что нашел, — зло обрубил Буров.
— Где деньги? — голосил бандит. — Жить надоело? Жить тебе, паскуда, надоело?
Он наскочил на Бурова, делая плаксивое лицо.
— Шутки шутишь? Обижать меня вздумал? Где еще? Еще должно быть!
Буров не ответил. Лихорадочно обдумывал ситуацию. Бандиты явились с очевидным намерением забрать из сейфа зарплату нефтяников. А это действительно большие деньги, даже и без учета премиальных. Но зарплату задержали, привезут только через два дня. Рановато нагрянули соколы.
— Больше нет, — выговорил наконец Буров. — Забирайте что есть и катитесь отсюдова.
— А ты, начальник, посиди пока спокойно, — сказал, сверкая дыркой между передними зубами, один из бандитов. — Не беги сразу к телефончику-то. Не звони никуда. Мы и проводочек тебе на всякий случай отрежем. Чтобы от соблазна уберечь. Понял?! — прокричал он вдруг и, не сводя с Бурова глаз, чикнул ножиком по телефонному кабелю. — Так-то верней, правда?