Первая наша встреча проходила поздно вечером в одном из глухих переулков, недалеко от здания МГБ. Зам. начальника отделения Кузьма Емельянович, у которого на связи была Николаева, представил меня агенту:
– Юлия Николаевна, это наш новый молодой работник, у которого вы теперь будете на связи.
И вдруг я услышал совсем не то, что ожидал.
– А зачем мне нужен новый, да еще такой молодой работник! Или органы потеряли ко мне интерес? Или я стала старой и не гожусь для работы? Кузьма Емельянович, я буду жаловаться Виктору Павловичу. Я сотрудничаю с органами больше 25 лет, с вами работаю много лет, со мной работал сам Виктор Павлович, а вы кого мне даете в руководители, желторотого юнца? Это что, благодарность за мою работу?
Я знал от руководства, что Николаева практически уже «выработалась», что мне отдают на связь агента, потому что руководство отдела потеряло к ней интерес, как к ценному источнику, что она планируется в недалеком будущем к исключению из действующей агентурной сети. Я пошел на хитрость.
– Юлия Николаевна, я с трудом уговорил Виктора Павловича разрешить мне работать с вами, ибо вы самый опытный человек в нашем отделе. Я ведь только начинаю работать, и Виктор Павлович мне сказал: «Пройти практику у нашего самого опытного и ценного источника, а именно Николаевой, – это получить квалифицированную школу агентурного матсерства». Так что, Юлия Николаевна, во-первых, это указание Виктора Павловича, а во-вторых, научите меня этой работе, я хочу учиться у вас.
– Мог бы и сам Виктор Павлович прийти на встречу и объявить мне о своем решении. Ну да ладно, будем работать, я научу вас нашей работе, – с уверенностью и с чувством собственного достоинства завершила диалог старая агентесса.
И пошли мои частые встречи с Николаевой. Последнее время начальство не очень-то жаловало ее вниманием, все чаще под разными предлогами уклоняясь от предлагаемых, зачастую по ее инициативе, услуг. Ей казалось. что она делает важные сообщения, а информация была либо устаревшей, либо не представляла оперативного интереса. К этому времени возможности Николаевой практически иссякли. В общем, «старушка устарела». Николаева полностью выкладывалась в работе. Было заметно, как уставшая, часто болеющая пожилая женщина изо всех сил старается быть полезной для органов, всем своим видом и поведением показывала, что она еще нужна, что располагает нужными связями. Николаева просто не мыслила себя без этой организации, она слилась с ней, была ее частью.
Не одно десятилетие отдал я агентурно-оперативной работе, десятки разных агентов были у меня на связи, были и свои вербовки, но первого агента Николаеву я не смог забыть никогда, как не забывают первую женщину, первую любовь. Она действительно многому научила меня в работе с агентами, как их называли, «источниками», и как они сами себя именовали в агентурных сообщениях: «источник сообщает» или «источник установил…» Без работы этих настоящих помощников, как стали позже их называть, было бы невозможно функционирование сыска, являющегося обязательным атрибутом любой формы государственного правления в любую историческую эпоху. Пока существует в природе аппарат принуждения, аппарат насилия, карательные и аналогичные им органы любого типа – прокуратура, суды, армия, контрразведка, разведка, милиция, полиция и т.д. и т.п., то есть государство, – будет существовать и действовать агентура.
В основе каждой оперативной разработки лежит полученная, как правило, негласным путем, информация, заслуживающая внимания и дальнейшего изучения, что и выполняется различными способами – от агентуры до самых современных и совершенных технических средств. Человек устроен так, что, существуя в среде себе подобных, он обязательно будет делиться даже самым своим сокровенным с кем-то из близких ему людей – друзей, товарищей. Заместитель В. П. Сухонина Владимир Павлович часто ходил со мной на встречи и, терпеливо разъясняя принципы работы с агентурой, говорил: «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя». Я цитирую классиков марксизма. Но ведь это действительно так. С кем делится человек своими мыслями, с кем разговаривает о своей жизни, кому жалуется?» И сам себе отвечал: «Друзьям-товарищам. Вот тут-то мы и возникаем, используя возможно имеющуюся в окружении объекта агентуру, или подводя нашу, или специально вербуя агента из числа этих «друзей-товарищей». Кто обычно предает? Самый близкий друг, который больше других знает. Конечно, не все и не всегда предают своих друзей. Я говорю в самых общих чертах, в принципе. Часто, и таких случаев у нас достаточно, когда друзья сами проводят профилактическую работу, предупреждают по-дружески своих друзей о возможных крупных неприятностях, если друг не перестает болтать ненужного или политически неверно высказывается, что само по себе является иногда опасным. К сожалению, чаще всего нам приходится вербовать человека на базе имеющихся компрометирующих материалов. Мы вынуждены «загонять» его в угол, оказывать давление на него, принуждать к сотрудничеству. Но все это мы делаем исходя из интересов нашего общества, защищая его от проникновения в нашу среду чуждой идеологии, врагов нашего строя. А как же иначе? Других путей пока нет. Конечно, много случаев и добровольных заявлений, добровольных услуг, предложений об оказании помощи».