Роботы деловито сновали по стенам и потолку. Кошмар специально согнал на уровень побольше разведчиков, дабы обследовать каюты внимательнее и не пропустить случайно схоронившихся там тварей. Пока никаких тревожных данных не поступало, оставшиеся в живых Жесткачи вели себя тихо, почти не меняя мест локализации. То, очевидно, были либо слишком трусливые, либо слишком невнимательные особи, потому имелись все основания надеяться, что серьезной угрозы они из себя не представляют, и потрепанный боец действительно сможет их одолеть без особого труда.
Первый отсек, куда Сумрак зашел по наводке проводника, встретил гнетущей атмосферой спешно покинутого жилища. Вывернутые из стен стеллажи и груды попадавшего с них хлама; неубранная постель. Крупный Жесткач возлежал на этой постели в гордом одиночестве. На появление яутжа он отреагировал лишь слабым поворотом головы — даже от поверхности башку свою не оторвал. Грозный хвост медленно шевельнулся, шаркнув по полу. Жесткач чуть слышно зашипел и подтянул на койку съехавшую было вниз заднюю лапу.
— Это что за номер? — не понял Сумрак, замирая в дверях.
— А я почем знаю, — растерянно проговорил Кошмар. — Я слежу за количеством дичи и местами ее локализации, иногда успеваю отметить размеры, но наблюдать за поведением каждого из Жесткачей, как ты понимаешь, времени у меня нет…
— Ага… — задумчиво проговорил Сумрак, слегка тыкая Жесткача копьем в бок. Туша слабо вздрогнула, но осталась в целом недвижима.
— Может, он линяет? — предположил проводник.
— Да нет… Помирает он, — слегка растерянно проговорил охотник, а, спустя несколько секунд ткнул Жесткача еще раз и уже уверенно констатировал: — Все, помер.
— Что это он? — изумился Кошмар.
— Ну… По-твоему, что ли, вся Священная Дичь должна от наших рук погибать? Есть ведь и у них какие-то свои естественные причины… Старость, например…
Тут оба самца замолкли. Как-то никому из них раньше в голову не приходила мысль о том, что Жесткачи способны умирать от старости. Если честно, вряд ли вообще хоть кто-то задумывался, что происходит с отжившими свой век тварями. Быть может, их должны были съедать свои же сородичи? Или Жесткачи, подобно некоторым другим животным, чувствуя приближение конца, находили укромное место и мирно испускали там дух? На «Острове», уже понятно, трупы собирали «садовники», а как дела обстояли в иных ульях? О том, скорее всего, никто не ведал. Было известно лишь, что Матка живет несколько сотен лет, однако, на памяти яутжей не было ни одной Королевы, погибшей от старости, так как самых старых особей охотники убивали в первую очередь сразу по двум причинам: старая крупная Матка представляла собой наиболее опасную добычу, но вместе с тем была близка к закату своей жизни, и слишком расточительным казалось позволять столь мощной и опасной тварюге сгинуть тихо и бесславно. Многие воители выбирали для Последней Охоты именно самых древних Королев, достойно уходя из жизни в битве с ними и одновременно позволяя Священной Дичи выполнить свое истинное предназначение. Говорили, что Матке, проводившей Великого Пустошь к Черному Воину, было почти пятьсот лет… Матка «Острова» была весьма крупногабаритна, но еще достаточно молода и малоопытна, что оставляло Сумраку определенный шанс. Не очень большой, но тем не менее…
Еще раз пошевелив Жесткача и точно убедившись в его полной бездыханности, сын Грозы отошел от лежанки и, прежде чем отправляться дальше, позволил себе оглядеть помещение, практически лишенное следов «паутины», а потому отдаленно сохранившее свой первозданный облик. Самец не мог не отметить, что каморка ученого достаточно сильно отличалась от отсека среднестатистического воина — прежде всего, обилием вещей. Здесь были какие-то бытовые приборы, информационные карты, посуда и даже какие-то непонятные безделушки. Мебели имелось поболее, чем у вояк, лежанка явно была помягче… Черт, и нашел же Жесткач, где ему сдохнуть с комфортом!
На Путь Науки становились те мальки, что за время обучения не оправдывали ожиданий наставников, оказываясь слабее остальных, но показывали большие успехи в умственном плане. Иногда их отделяли от основного молодняка практически сразу, дабы сверстники не загнобили. Сумрак часто думал, что, не забери его тогда отец, он и сам мог бы оказаться в их числе. Хотя, как знать… Многие слабые мальки, не прошедшие отбор по интеллекту, оставались на общих основаниях и не выдерживали… А те, кому удавалось выжить, но не получалось попасть в клан, пополняли ряды ремесленников и прочих низших каст. Или Жрецов. Конечно, многие из них неплохо, в итоге, устраивались и даже начинали пользоваться уважением, как, например, талантливые оружейники (не говоря уж о Жрецах), но статус любого из этих самцов на всю жизнь оставался на уровне Неокропленного. Мало кто из самок смотрел в их сторону, а ученого или оружейника, имеющего свой гарем, Сумрак вообще отродясь не видывал. Что до служителей культа, то у них и вовсе по воспроизводству ограничения стояли — бедолагам приходилось всю жизнь на седативных препаратах перебиваться. Везло лишь настоящим Шаманам, не зависящим от культа по той причине, что они его возглавляли. Шаманам размножаться разрешалось из тех соображений, что кто-то из их потомства мог унаследовать дар. Как там на этот самый дар проверяли и устанавливали его подлинность, Сумрак понятия не имел, потому относился весьма скептически, но на всякий случай с уважением.
— Идешь дальше? — нарушил размышления напарника Кошмар.
— Да, — кратко ответил охотник, оставляя мысли о безвременно почившем хозяине каюты и его коллегах. Впрочем, Сумрак и сам бы тут дольше не задержался — он не особенно любил бывать в чужих комнатах.
— Сейчас второй отсек слева по ту сторону от центрального коридора, — указал сын Броска на следующую цель и вывел маркер на карту. — Двое там. Тоже квелые какие-то…
— Кстати, а сколько всего сейчас осталось на станции? — попутно спросил Сумрак. Эта информация непозволительно ускользнула от него за последние дни. Ответ, откровенно говоря, удивил.
— Меньше двух сотен, — прикинул Кошмар. — Точно посчитаем, когда время будет. Итого убито больше шестисот особей.
Сумрак аж прищелкнул, однако быстро осадил свою гордыню, вспомнив, что большая часть Жесткачей полегла под лазером и бомбами. Ну и без Кошмарика… Что и говорить, без Кошмарика он бы не справился. Тем не менее, опять какой-то ерунды ему наговорил…
— Кошмар, ты не слушай, когда меня, порой, заносит, ладно? — он все-таки решился это сказать. Хотел еще добавить, что данной чертой в отца пошел, но удержался — нечего свои косяки на родителей перекладывать.
— Я не настолько глуп, чтобы придавать серьезное значение тому, что было сказано или сделано в преддверии и во время гона, — философски ответил сын Броска. — Главное, при встрече попытайся воздержатся от попыток меня убить, а то ведь у тебя получится.
Сумрак лишь усмехнулся в маску и покачал головой.
Следующий отсек лишь подтвердил странную догадку — точно так же, как и два других, куда забились Жесткачи. Одни твари явно доживали тут последние часы, а другие совершали на глазах напарников финальные вздохи. Последнее помещение, подлежавшее зачистке, располагалось в самом хвосте станции и представляло собой обширный санитарный блок. В нем обнаружилось сразу пятеро ослабленных, дряхлых особей, которых охотник милосердно добил, чтобы дальше не мучились.
— Никогда бы не подумал, что у Жесткачей может быть свое кладбище… — заметил Кошмар.
— Как знать, возможно, это только здесь так, — предположил Сумрак. — Но смысла не лишено. Тут ведь раньше было холодно и дышать практически нечем — вот, наверное, они и уходили сюда, когда больше не могли колонии служить, чтобы без промедления концы отдать. Или их изгоняли. А «садовники» потом их организованно к себе утаскивали.
— Какой жалкий итог…