Теперь же, оказавшись на орбите, он почувствовал, что страшно по ним скучает. Вот уж не ожидал… Он-то думал, самцы вспоминают своих жен лишь с приближением Сезона. Может быть, у других так и было. Но обитательницы его гарема прочно заняли принадлежащее им по праву место в бедной голове Сумрака, и наотрез отказывались сдавать позиции. И, чем больше он думал о них, тем больше утверждался в своем сумасшедшем желании отбить во имя любимых самок неприступный «Остров».
Прибыв на орбитальную станцию, Сумрак, даже не заходя к себе, сразу отправился разговаривать с главой своего клана, почтенным Гневом. Гнев отнесся к его внезапному и, на первый взгляд, очень странному порыву, с неожиданным одобрением, обещав, чем может, посодействовать. Потом Сумрак посетил отца, приведя Грозу своей идеей в полнейшую прострацию, и заодно, нахально воспользовавшись наступившим замешательством, дабы выпросить у него позволение навестить мать. В общем и целом, пока все шло по плану.
Под вечер, размышляя обо всех последних событиях, молодой воин, наконец-то добрался и до своего отсека. Занятно, теперь у него, получалось, было аж три дома: вот этот отсек, отсек на клановом судне и еще гарем на планете самок… И ни один из них ему не принадлежал.
Сумрак набрал код и вошел. Его встретила знакомая незамысловатая обстановка: низкая лежанка, одиноко ютящийся у стены стол и табурет. Узкий стеллаж и крепления для доспехов с одной стороны, небогатая трофейная стена — с другой. Здесь хранилось то, что он добыл еще будучи в клане отца. Остальное размещалось на корабле Гнева, но и там пока набиралось не так много, как хотелось бы…
Он не был тут ровно год. Сумрак потянул воздух. Долгое время остававшееся нежилым, помещение попахивало затхлостью. Самец пересек его и включил вытяжку, после чего принялся неторопливо разоружаться. Закончив с размещением амуниции, он отправился прямиком в душ. И, конечно, стоило ему выйти в коридор, как дверь соседнего отсека тоже стала отъезжать в сторону. Только не это, неугомонный сосед…
Шепот был младше Сумрака и почему-то постоянно набивался в приятели, доставая хуже летнего гнуса. Этот мелкий неудачник, еле прошедший Посвящение пару лет назад, отличался неубиваемым оптимизмом и был до неприличия любопытен. А самое неприятное заключалось в том, что он тоже входил в клан Гнева, потому спастись от него вообще не представлялось возможным. Сумрак давно бы вызвал его на поединок и проучил как следует, но слишком уж слабым был Шепот соперником — недостойно первым на таких нападать…
Сын Грозы быстро шмыгнул за угол. Ему вовсе не хотелось сейчас с кем-то общаться, в особенности, с этим надоедливым малым… Но, увы, ощущалась необходимость посетить места общего пользования. К отсекам рядовых воинов не подводили водопровод и канализацию. Места приема пищи также являлись общими. Только Вожаки и Старейшины могли позволить себе личные апартаменты, а у простых вояк из всей роскоши было в точности то же самое, что и у Сумрака — койка да табуретка.
Стоило воину раздеться и зайти в душевую, как Шепот жизнерадостно ввалился следом.
— Ого! — только и воскликнул он, завидев капитально исполосованные спину и бока собрата.
— И тебе привет, — не оборачиваясь, вынужденно проговорил Сумрак.
— Ты что, со Священной дичью обнимался?
— Угу…
— А серьезно?
— Угу…
Вовсе не надо было являться каким-то особым специалистом, чтобы отличить отметины, оставленные когтями Жесткача от следов самочьих когтей, так что Шепот быстро догадался в чем дело и тут же передразнил:
— «Не хочу-у, не бу-уду, не полечу-у!» — и расхохотался.
— Угу, — вновь бесстрастно отозвался Сумрак, сосредоточенно натирая свою шкуру. Начиналась линька, и все тело жутко чесалось.
— Она ведь была не одна? — не желал отставать младший собрат. — Ты скольких баб охомутал, ну-ка признавайся!
Сумрак наконец повернулся и устало поглядел на Шепота.
— Тебе правда есть разница? — неохотно спросил он.
— Мне больше интересно, как оно, — признался сосед.
— Нормально, — хмыкнул Сумрак и вышел из душа.
Вернувшись в свой отсек, сын Грозы сразу же завалился спать. Завтра его ожидал не особо приятный, но обязательный визит в медицинский блок, где каждый воин должен был раз в год пройти полный осмотр и получить интенсивный профилактический курс. Это было частью подготовки к грядущим Охотам. На неделю самцы погружались в состояние искусственной гибернации, во время которой их сперва подвергали детоксикации и, если нужно, подлечивали, а затем накачивали кучей стимуляторов, долгоиграющих антисептиков и разнообразных вакцин, призванных не допустить заражения инопланетными микробами, а так же повысить общую устойчивость организма. После этого их кровь приобретала легкое свечение, насыщаясь обилием синтетических веществ. Кое-кто из бойцов упорно от медиков скрывался, считая ниже своего достоинства позволять лекарям всякого рода унизительные манипуляции, но это рано или поздно оканчивалось весьма плачевно. Что до Сумрака, то он всегда покорно проходил необходимые процедуры, хотя особого восторга по этому поводу, конечно, не испытывал.
Ох, и угораздило его снова попасть на смену к Тучке… И как же это он сразу не придал значения странной пустоте медблока… Эта старая серая самка была хорошим лекарем, но в стационар колонии ее по-видимому привела отнюдь не любовь к медицине, а возможность ежегодно щупать молоденьких воинов. Если говорить о ее возрасте, то… Ну, Прорва, пожалуй, могла годиться ей даже не в самые старшие дочери…
У Тучки была своеобразная манера общения — она считала, что имеет право со всеми самцами вести себя так, будто она глава гарема, а они безмозглые мальки. При этом она выглядела настолько по-доброму, что язык не поворачивался поставить ее на место. Ну и, учитывая ее внушительные габариты, возражать ей тоже не очень хотелось.
Самки вообще нечасто оказывались в орбитальных колониях и еще реже — в качестве каких-то серьезных специалистов. Обычно такие пожилые матроны, как Тучка, воспитывали молодняк, а вот как ее в доктора занесло — одни боги ведали. Ну, самки, что с них взять, эмоциональные натуры… Некоторых из них жизнь необъяснимо уводила не в ту степь, и они подавались в науку или даже, страшно сказать, вступали в армию, вместо того, чтобы спокойно сидеть в чьем-нибудь гареме. Впрочем, то было их личное дело. Сумрак даже уважал Тучку за ее неординарный выбор и за профессионализм. Но на осмотр все равно старался попадать так, чтобы в капсулу его укладывал желательно кто-нибудь другой… Слишком уж дотошно она относилась к его здоровью, на которое он, в общем-то, не привык жаловаться.
Увидев Тучку, Сумрак попытался незаметно смызнуть, но она заметила его раньше.
— А кто это у нас там пришел? — проворковала выглянувшая из отсека лекарша с такой слащавой нянькиной интонацией, что у несчастного самца грива тихонько поднялась дыбом.
— Я, почтенная Тучка, — Сумрак вымученно улыбнулся. Себя можно было не называть — эта самка непостижимым образом знала в лицо, по запаху и по имени каждого из нескольких сотен своих пациентов.
— А что это ты скромный такой стоишь там в коридорчике? — продолжала елейным (хоть и уже скрипучим, как дряхлое крыльцо) голоском самка. — Давай-ка проходи, будем тебя смотреть.
Понимая, что отступать поздно, Сумрак проследовал в отсек, и тяжелая дверь неумолимо задвинулась за его спиной.
— Да я… В целом, я в порядке, Тучка, мне бы, как обычно… — попытался заранее минимизировать контакт Сумрак.
— Ой, мне лучше знать, милый, — бодро подмигнула в ответ самка.
Знаком она приказала ему повернуться спиной и провела за головой самца сканером, считав данные с зашитого в загривке чипа. Такие устройства ставили всем юнцам сразу по прибытию в колонию, в них содержалась вся необходимая информация о происхождении, возрасте и физических параметрах каждого молодого яутжа.