— Ах, — говорю, — какой странный ты человек.
— Совсем не странный.
Иногда казалось, что она искрение привязана ко мне, но всегда удивляло, что нет у нее привязанности к своему родному дому, что совсем не скучает она о матери. Звонит только, когда нужны деньги. Предъявляет требования:
— Не могу же я все время одолжаться у Танечки!
Меня она называет только так. Я много раз ей говорила:
— Не люблю фамильярности. Зови меня, пожалуйста, как все — Татьяна Павловна. Какая я тебе Танечка?
— Не могу я называть вас по-другому. Вы ведь такая молодая.
Это я-то, молодая.
Весной заканчивает она свои курсы. А у меня опять длительная командировка. Боюсь ее оставлять. Думаю, как она будет себя вести, такие ответственные для нее дни. Должна будет готовиться, сдавать экзамены, надо было бы за ней последить. Совесть меня мучает, что нет для нее времени. Работа. Прошу ее:
— Леночка, не осрами меня. Все твое пребывание здесь станет полной бессмыслицей. Мне так важно, чтобы ты поступила в институт. Может, на это время маму вызвать?
— Нет, нет, ни в коем случае, я маму знаю. Если хотите, чтобы я провалилась, то вызывайте. Поверьте мне, я вас не подведу.
Ну что же, я в ее возрасте была совершенно самостоятельна, работала, училась, сама распоряжалась своей судьбой. Никто меня не опекал, никто никуда не устраивал. Правда, все было другим. Время изменилось, а с ним понятия и возможности. Хотя и сейчас я вижу десятки молоденьких девушек, моих учениц, которые приезжают в Москву тоже одни, приезжают из деревень, из рабочих поселков, прекрасно поступают в институты, живут в общежитиях, учатся и работают.
Хорошо, надо предоставить ей самостоятельность, раз она этого хочет. Уезжаю и прошу присылать мне телеграммы после каждого экзамена.
Телеграмма приходит только одна:
«Русский устный пять сочинение четыре история четыре живопись пять графика пять композиция пять поступила целую я».
Показываю своим, хвастаюсь. Все удивляются, поздравляют меня.
— Действительно, наверное, вы правы, талантлива.
Думаю, надежды мои оправдались. С этим чувством возвращаюсь домой.
Встречает меня Леночка.
— Какая же ты у меня умница! Но почему такая невеселая?
— Все хорошо. Только очень рано надо вставать.
Институт ее действительно далеко, с двумя пересадками, полтора часа в одну сторону.
— Но вы, пожалуйста, не волнуйтесь, я очень довольна. Не жалейте меня, я втянусь.
Мы отпраздновали ее поступление. Началась трудовая жизнь, я в институт, она в институт.
Как-то вечером лифтерша мне говорит:
— Должна вас огорчить. Не ходит ваша Леночка в институт. Вы на работу, а она обратно домой.
Думаю, в чем дело? Обращаюсь к ней:
— Леночка, хочу поехать к тебе в полиграфический, узнать, как там у тебя дела.
— Зачем это вам нужно? У меня все хорошо. Хотите поставить меня в дурацкое положение? Подумают, что за мной влиятельные тетеньки и дяденьки. Прошу вас ни во что не вмешиваться. Я же поступала без вашей протекции.
— И все-таки я поеду.
Утром просыпаюсь, Леночки нет. На столе записка:
«Все зачеты у меня сданы, хочу повидать маму».
Значит, быстро, быстро свои вещички собрала и уехала. Перед самой сессией? Что-то невероятное.
Еду в институт. В деканате говорят:
— Такой студентки у нас не числится. Ничего не знаем. В списках такой студентки нет. Экзаменов не сдавала.
— Ну как же, она целую зиму занималась на подготовительных курсах.
Проверяют в архиве списки, ее там нет. Сотрудница деканата меня успокаивает:
— У нас бывают такие случаи. Не поступят, провалятся, стесняются и обманывают. Родители к нам приходят выяснять. Дети им наплетут, и вот так же получается, как у вас.
Возвращаюсь домой абсолютно разбитая. Что делать? Надо немедленно звонить родителям Лены, сообщить, чтобы они знали все. Больше года потеряно. И в каком я дурацком положении. Значит, все это время разыгрывалась комедия. Состояние мое было отвратительным. И все же у меня хватило сил съездить в тот, ее первый институт. Текстильный. Выясняю, что и там она никакого заявления не подавала, а следовательно, и никаких портретов не рисовала. Все было розыгрышем, все…
Когда я думаю теперь об этой истории, то Леночку при всем ее вранье оправдывает то, что в поведении ее ведь никакой корысти не было. Она обворовывала только себя. И это примиряет меня мысленно с ней. К тому же, именно она, Леночка, мне помогла понять, что одиночество не так уж плохо. И лучше остаться одной, чем иметь рядом такое юное, но совершенно непонятное существо.