— Хотите, — предлагаю ей, — что-нибудь почитать?
А она:
— По-моему, не время и не место.
Другая говорит:
— Были бы карты, поиграли бы в дурака, но карт нет. — Опять я не могу понять, с намеком ли в мой адрес это говорится или просто так. — Может быть, поиграем на спичках?
Я говорю:
— Давайте на спичках. — Потому что в этой игре я знаю прием и всегда могу выиграть.
А она предлагает:
— По-моему, надо узнать, что сегодня в городском клубе. И людей посмотрим, и клуб. Кто пойдет? Бросим жребий. Давайте ваши спички, — говорит мне. Обломала одну: — Кто вытянет без головы, тот идет узнавать.
Нам с ней повезло, а другая вытягивает спичку без головы.
— Значит, вам идти, — говорит она. Но я перебиваю:
— Нет, нет, сидите, пойду я.
Пока я бегал в клуб узнавать, в чайной их, как мухи, облепили ребята. Обе с ними весело беседуют, о чем-то расспрашивают, смеются. Мне это не понравилось, но я не показываю виду.
Они меня увидели, спрашивают:
— Ну как? Говорю:
— «Любовь под вязами». Пойдем? Я этого фильма еще не видел.
— Чудесно! Замечательный фильм! Я его смотрела. С удовольствием пойду второй раз. — Другая тоже не видела. — Вам обязательно надо посмотреть. Софи Лорен… — и все такое. И говорит так, будто обращается не только к нам, но ко всем ребятам.
Ребята говорят:
— Мы уже видели, фильм приличный, смотреть можно. Он у нас уже третий день идет.
Взяли мы свои рюкзаки и пошли.
— Вот будет номер, если ваш бригадир нас подведет.
Она мне в ответ да еще с иронией:
— Не беспокойтесь. Такие не подводят. Посмотрите лучше на звезды. Видите, как мерцают?
Подумаешь, звезды, какие-то белые мошки. И ведь очень точное наблюдение Лермонтова, что звезды на Кавказе кажутся, очень маленькими. Не то что в Средней Азии. Я как-никак там практику дважды проходил. Вот это действительно звезды. Как фонари в небе. И откуда только Лермонтов мог так понять пустыню? Ведь не был же он в Каракумах?
Билеты купили запросто. Клуб ничего, каменное здание. В зале пустых мест полно и одно старичье. Фильм в двух сериях. Удивительная это манера. Зачем нужно делать по нескольку серий? Мне кажется, что само искусство кино это исключает. Фильм должен быть короткий и точный, как выстрел, потому что и время наше скоростное. А эти бесконечные серии мне невыносимы. Получается это оттого, что сценаристов настоящих мало, вот серии и шлепают, а расход государству больше, за каждую отдельно плати. Другого смысла я в этом не вижу.
Сели в свой ряд. Я между ними. До этого не случалось нам никогда ходить вместе.
На нас смотрят — не здешние. И честно признаться, очень мне приятно с ними сидеть, даже какую-то гордость испытываю от этого.
Начался фильм. Но я как-то не могу следить за тем, что происходит на экране. Занят своими мыслями. Обе они смотрят, а я больше за ними слежу. Там страсти начали разыгрываться, я тоже начал смотреть и замечаю, что она нет-нет да и взглянет на меня, как я реагирую. А я реагирую так: две серии до половины десятого мы, конечно, не успеем посмотреть, и бригадиру придется ждать, а это неудобно.
Началась вторая серия. Говорю:
— Нам пора.
А она:
— Ничего, ничего. Что это вас так волнует? — И показывает на экран. — Лучше смотрите.
Сижу. Взглянул на часы.
— Человек ждет, — говорю, — надо бы идти.
— Ну и пусть подождет, ничего с ним не случится. Что вы все отвлекаетесь? Смотрите. А который час?
— Десять минут, — говорю, — уже ждет, а еще надо дойти. Давайте я пойду, предупрежу его.
А она мне:
— При чем тут вы? Разве он с вами договаривался?
Я и сам понимаю, не со мной, и глупо, что я больше их волнуюсь, но что с собой поделаешь. Сижу и мучаюсь. Она говорит мне шепотом:
— Вот что, вы вдвоем сидите, вы первый раз смотрите, а я уже видела, я пойду. А то правда неудобно, — и поднимается.
Я ей:
— Куда же вы ночью одна? — А тут уже на нас шикать стали. Самый напряженный момент. — Давайте все пойдем, не могу же я вас одну отпустить.
— Что за глупости, — говорят, да так сердито, — не мешайте людям.
И другая тоже с раздражением мне:
— Да посидите наконец спокойно! — А сама прямо вперилась в экран.
Она тихонько выходит из зала, а я сижу, будто на углях. И что там происходит на экране, совсем не вижу. Зачем, думаю, она пошла одна, меня не пустила?