— Ради бога, не думайте об этом. Не обижайте меня. Мне очень хорошо с вами, и ничего лучшего я не хочу.
— Пока, птичка, пока.
— Ну и что же, что пока. Это мама моя все о завтрашнем дне печется, а еще больше бабушка.
Вот как она ему ответила. Чиж, настоящий Чиж. А что у нее на душе? Да разве узнаешь. Не заглянешь ведь туда.
Бежать он должен, бежать из этого окружения. Хоть под пулеметный огонь…
Эдельвейсы
Какое же тут геройство? Вот тебе и легендарный цветок! Набираем их целыми охапками.
— А может быть, это совсем не эдельвейсы?.. — сомневается Лена.
— Они! Я видела их на картинке, а потом Афанасий Иванович сказал, именно здесь. Он знает, — уверяет Лера.
шепчет она.
Желтовато-серые, высотой и размером с полевую ромашку, лохматые и закрученные, они как хризантемы из войлока. Чем ниже к реке, тем цветок становится мельче и четче, а стебель короче. На самом берегу Аравшана он похож на серебристо-плюшевую звездочку с черной сердцевиной и всего с палец величиной. Какое разнообразие формы!
Лера и Лена ползают по склонам.
— Не будьте такими жадными. Зачем вам столько? — говорю я.
Остановить их невозможно.
В общем-то довольно невзрачный цветок. Но что значит репутация! Для цветов и женщин она важнее красоты.
Забираем рюкзаки с пробами и направляемся к лошадям. Бедненькие заждались, переминаются с ноги на ногу. Укрепляем рюкзаки, садимся. Теперь это получается у нас совсем легко. Лошади и стихи стали нашим бытом. Лена, та вообще уже скачет, как джигит, да и Лера чертовски смела.
— Чу, чу! — подгоняют они лошадей по-киргизски.
Горная тропа. Каменистая, узкая, обрывчатая, она вьется все вверх и вверх.
Удивительное доверие к лошади, ощущаю полное единство с ней, свою неотделимость от нее. Тепло ее тела, входящее в меня, еще усиливает это чувство. На ее спине ты поверх всего. Снега вокруг, скалы прошнурованы ручьями, зеленый Аравшан шумит внизу, и все это приемлешь без растраты сил на шагание, и только взмокшие бока лошади и частое ее дыхание говорят о том, как крут и труден подъем. Глажу ее.
— Милая моя, лошадка, унеси меня повыше от всего, что осталось позади.
Решила ни о чем не вспоминать и все возвращаюсь к тому же… А, ничего. Природа, люди, работа — помогут, защитят от обиды, что тебя разлюбили.
Опять поскакали.
— Чу, чу! — кричит Лена.
— Чу, чу! — повторяет Лера. Они несутся галопом, а я кричу им вслед:
— Поберегите потенциометр, сумасшедшие! Разобьете бутылки!.. — И тоже скачу на своем Буланом. Он мой, и я уже привыкла к нему. А давно ли села в первый раз. Это было очень смешно.
…В Теплоключинку приехали вдвоем с Ириной рано, восьми еще не было. Народу у правления колхоза собралось уже порядочно, и все подходят. О каждом спрашиваем:
— Это не председатель?
Нет, не он. Ждем.
Во Фрунзе в геологическом управлении нас напугали:
— Лошадей? Чего захотели! По перечислению платить? Да кто вам их даст? Во время-то уборки? И не надейтесь.
Надейся не надейся, а делать нечего. Подняться на три тысячи восемьсот метров с одиннадцатью вьючными ящиками без лошадей невозможно.
Одеваемся получше. Какие уж там наряды у нас в экспедициях, но все-таки. Надо уломать председателя. У меня все надежды на Ирину, уж очень хороша собой. Думаю, никто не устоит, ни один председатель.
Действую, как режиссер:
— Уговаривать буду я. А вы только смотрите, крутите глазами, и все.
Глаза у Ирины необыкновенные. И вся она врубелевская. Но только откроет рот, сразу же теряется это демонско-космически-лилово-сиреневое наваждение — страшно громко говорит.
Ровно в восемь председатель появляется. Мои режиссерские замыслы явно проваливаются. Пожилой, щупленький, бесцветный, идет медленно, размеренной походочкой. Поздоровался со всеми, посмотрел поверх нас.
Мы в кабинет за ним. С ходу выпаливаю нашу просьбу:
— Мы из Москвы, геологи, четыре женщины… Должны исследовать термальные воды Алтын-Аравшана. С нами оборудование, реактивы… Необходимы лошади.
Слушает абсолютно бесстрастно.
— Погодите, погодите. Разберемся, Присядьте.
Сели. Народу набрался полный кабинет, и у каждого свое дело.
— Так вот, Анатолий, — говорит председатель конопатому парню, — надо смело браться. Мы тебя считаем лучшим. Комсомольцы — первое дело. Митька тебе не помогает? Поможет. Комбайн на ходу, новый, с измельчителем. Это же золотая машина! Ты же универсал. Трудностей будет сколько угодно. Но там, где их нет, там и работать неинтересно. Вы помните, как Сашка на том ЗИЛе? — обращается он уже к другим. — Винтил, винтил. Бензин кончился, а он вал разбирать. А потом получилось, разнюхал и уже ничего не боится. Давай, Анатолий, нельзя терять время. А вам что? — обращается он к старухе. — Вы чьи будете?