Ничего, отлично взгромоздились и «шлепаем» сотни анализов.
На наших пластинках мы читаем иероглифы пятен, как Шампольон читал иероглифы Древнего Египта. Пятна — это органические вещества. Их разнообразие огромно. Может быть, от них и зависит лечебное свойство наших источников? Но пока это только гипотезы. Нехотя отдает свои тайны природа. Нелегко их раскрывать.
А Ирина и Лера изучают микроэлементы. Наставят пробирок с цветными эталонами и сравнивают, что в воде. Афанасий Иванович зайдет и смотрит. Часами иногда стоит, глазки хитренькие. И все-то ему объясни. А слышит плохо:
— Ась? Не пойму я вас, чудеса. А это для чего будет?
— Нет, лучше вы скажите, Афанасий Иванович, почему у нас уже в третий раз срезают «кюветы», — перебивает Ирина.
— Какие «кюветы»? Пузыри, что ли, ваши?
— Целлофановые мешочки с трижды дистиллированной водой, мы проводим диализ[5].
— Чего, чего?
— Мы исследуем формы миграции микрокомпонентов, — как на заседании ученого совета чеканит Ирина.
— Ничего не разобрал.
Пытаемся популярно объяснить ему цель нашего эксперимента. Ирина горячится:
— Мы специально у каждого источника прикрепляем дощечки с предупреждением: «Опробование! Не трогать! Москва…» — Она произносит название нашего института — сокращенно оно звучит нелепо.
— Ась? Как, как?
Ирина повторяет.
Вдруг Афанасий Иванович начинает хохотать. Хохочет озорно, покатывается, головой мотает.
— Чего же вы смеетесь?
А он и слова вымолвить не может. Только остановится и снова прыскает. Наконец успокоился.
— Ну объясните же, в чем дело?
— Да в том, что по-ихнему, по-казахски, это ругательное слово будет. Понятно вам теперь? Ох уж и посмеется над вами наш председатель, Николай Иванович. Большой шутник. Обязательно ему расскажу. Конечно, вы неправильно поступили, нужно было народу объяснить. А так что ж, разве можно? Обидели вы их, они старики, у них своя вера. Они свечки у источников жгут, святыми считают, а вы, мадама, такое срамное слово туда.
Мария Емельяновна предложила нам собрать «курортников», поговорить с ними, разъяснить.
Мы с Ириной собираем стариков. Идут неохотно. Расселись в кружок. Как будто высеченные из коричневого камня лица смотрят неприветливо.
Я начинаю с демагогической речи:
— Ля иль ля ха иль ля ля… — произношу я по-казахски: «Нет бога кроме бога, и Магомет пророк его». Улыбнулись. Объясняю, что мы совсем не против Магомета, что он был прогрессивным человеком для своего времени и, конечно, был бы на нашей стороне, на стороне науки. Убеждаю, что для них же важно знать, что целебно в этих водах.
Слушают. Молчат. Рассказываю о наших исследованиях, прошу больше не резать «кюветы». Говорю, в каких местах хотим провести новые испытания. Заинтересовались. Начинают задавать вопросы. Отказываются: не резали пузыри. Обещают следить, помочь.
Говорят: будем «доносить», кого заметим.
Уходим с собрания очень довольные. Может быть, счастье в том, чтобы найти общий язык с разными людьми?
Распеваем: «С собою пару-пару-пару пузырей-рей-рей…»
Афанасий Иванович догоняет нас, говорит:
— А институт-то вы свой как-нибудь по-другому назовите. Они вам ничего про это не сказали, постеснялись. Старики, они совестливые…
По вечерам, когда совсем темно, все вместе идем принимать ванны. Ирина светит фонариком. Переходим по мосткам одна за другой. Белоснежные ледяные вершины вокруг. Шумит Аравшан, шумит всегда неожиданно, то громыхает, как поезд, то шипит, как примус, то рокочет, как самолет. Все обманывает… Это акустика гор. Казахи уже спят, ванны свободны. Войдем в маленький домик, засветим свечу, разденемся — и бултых в бассейн.
— Ах ты гадина! — кричит Леночка и начинает лупить кедой полнотелую, здоровенную лягушку. Они постоянно забираются в бассейн погреть косточки.
— Не тронь, не тронь. Может быть, это царевна, — останавливается Лера. Ирина хватает лягушку за лапу и вышвыривает за дверь:
— Царевна!
— А кто знает, может быть, и так.
Своеобразное существо эта Лера. Как-то заглянула в ее рабочий журнал. Вижу между цифрами и расчетами что-то вроде стихов. Не утерпела, прочла:
Скрывает, что пишет. Исподволь завела с ней разговор, похвалила.
Она уклонилась:
— А это и не стихи. Так, для себя.