— Реалистический портрет, и какая прелесть!
— А главное — красиво. Нет этого желания изуродовать человека, как это модно теперь у художников.
— Прелесть, прелесть.
Антон оставался совершенно обособленным среди этого хора восторгов. Лицо его ничего не выражало. А Нина была смущена.
Люсичек восторгалась больше всех:
— Чудесно, чудесно! — восклицала она и тыкала красным ноготком несгибаемого пальчика, своим бессменно указывающим перстом, прямо в бумагу. — Скажите, за сколько вы бы могли продать эту вещь?
— Мне она не принадлежит. Я подарил ее своей модели.
— Не может быть! — воскликнула Люсичек и уронила очки. — В Америке она бы стоила сотни долларов. Нет, неужели вы подарили этот портрет? Не может быть!
Портрет сделался коронным номером программы сегодняшнего вечера.
— Следующий будет мой, — сказала Верочка. — Я даже знаю, где его повесить. У меня есть роскошная рама для него, я хотела вставить в нее зеркало. И все же, — обратилась она к Антону, — если только вы не рассердитесь на меня, я бы что-то сделала с бумагой. Она такая скучная эта бумага, как грязная. Такой удивительный портрет. Сделайте что-нибудь. Может быть, можно как-нибудь ее подкрасить, она все портит.
— Это идея, — сказал Антон. — Я с вами совершенно согласен.
— Да не прикасайтесь вы к нему, ради бога. Ведь это маленький шедевр, и его можно только испортить. Послушайтесь меня! — взмолился один из гостей.
— Сегодня я слушаюсь только женщин, — сказал Антон, собираясь взять портрет.
— Но, может быть, правда, лучше не трогать, — остановила его Нина.
— Мы его обязательно тронем. Мы его только слегка подтонируем. Дайте мне его сюда.
— Нет, не отдам.
Антон рассмеялся, весело и озорно. Нина отметила, что он засмеялся в первый раз.
Верочка подливала Антону вино, он был оживлен и не отказывался.
— Не сопьетесь. Вы сегодня молодец, так чудесно поработали, вы сегодня добрый. Доброе вино не страшно, спиваются только от злого вина.
«Выпить, обязательно выпить», — думала Нина. Ей предложили коктейль «Верочка», его изобрели сегодня, здесь, и он был ледяной, розовый и прозрачный. Ее обожгло. Ей протянули соломинку и повторили коктейль. И сразу пришла радость.
Только за полночь Нина собралась уходить, и Антон вызвался ее проводить.
Целуя Нину на прощанье, Верочка шепнула ей:
— Желаю!..
— Мы еще успеем к метро, — сказал Антон.
— Нет, ближе к стоянке такси.
— Имейте в виду, денег у меня нет.
Они направились к стоянке. Лил дождь, неистово и оголтело. Но сейчас для них он был третьим объединяющим началом.
— Дождь омоет весь наш континент, — сказала Нина и вспомнила, что слышала уже от кого-то эту дурацкую фразу.
— Пусть хлещет, я люблю дождь. Дворникам меньше работы.
— Я совсем не могу вас представить… Скажите, какие у вас волосы?
— Скоро увидите. Они-то отрастут.
Зеленый маячок такси раздвинул массу дождя.
— Мне провожать вас до дому? Но тогда мне не на чем будет вернуться к себе. У женщин я в долг не беру.
Ей так не хотелось оставлять его здесь, под дождем, одного.
Нет, только не сегодня. Она хочет остаться одна, со своим портретом. Антона она не предаст. И он знает это. Он знает, что уже существует в ней.
Антон открыл дверцу машины и улыбнулся.
Нина ехала домой, голова ее кружилась. А улыбка, так меняющая его лицо, стояла у нее перед глазами. На груди под плащом в полиэтиленовом пакете, который подарила Люсичек, она держала портрет.
За окном по-прежнему лил дождь. Но как это ни странно, Нине казалось, что она не одна у себя. Портрет заполнил ее дом.
Хотя бы в одну каплю быть похожей на него, думала Нина. Удастся ли ей когда-нибудь обрести ту мудрость, силу, широту, которыми богата была ее мать. Удастся ли ей сделать в жизни большое, важное, нужное людям? Она вспомнила Антона и улыбнулась. Почему-то все, что происходило до сих пор, как-то удивительно отодвинулось. Будто целая вечность отделила ее от всего, и она чувствовала себя счастливей и добрее.
Большая Ордынка
Собственнические понятия глубоко укоренились в нашем сознании. Все мы привыкли говорить: наша галактика, наша планета или в более узком смысле — наш дом, наша квартира, наша комната.
Я хочу поговорить о нашей улице.
Большая Ордынка… До чего хорошо это название… Сколько московского, замоскворецкого, стародавнего и близкого слышишь в этом сочетании звуков!
Прямая, как стрела, легла наша улица от Чугунного моста и Канавы до самой Серпуховской.