Во-первых, потому, что цель не достигается и тем самым компрометируется. А во-вторых, что ж… Посмотрите, что вокруг творится. Все рванулись зарабатывать деньги. А толком это делать не умеют. Народ-то откуда — кто из науки, кто из комсомола, кто сам по себе. Ты меня знаешь? Знаю. Ты мне веришь? Верю. Ну давай вместе деньги делать. Давай. А когда потом эти деньги найти не могут, тут и начинается. Ах, так?! Да я тебе поверил! А ты меня обманул! А мы с тобой в одной песочнице играли! И пошла пальба. Не знаю, как у вас, а здесь каждый месяц из Невы двух-трех доверчивых вылавливают. Даже термин появился — бизнес на доверии. Я вам точно говорю — как только этим самым бизнесом на доверии запахнет, месяца через три-четыре жди разборки. Знаете, почему умные иностранцы от нашего российского бизнеса шарахаются? Потому что у них это в генах сидит — просто так, под честное слово, под фу-фу — ничего, никогда и никому. И когда они видят, как у нас ведутся переговоры и заключаются сделки, то сразу же разворачиваются и уходят. А второе правило следующее. К бумагам — любым! — надо относиться предельно осторожно. Бумага — это так, — Илья Игоревич изобразил пальцами легкое шевеление, — голая идея, нематериальный актив, что-то вроде дорожного указателя.
— Почему же? — спросил Сергей.
— Потому же. На любую бумагу, если ее умный человек составляет, всегда найдется контр-бумага. Я ведь знаю, почему вы так воодушевились, посмотрев папочку. У вас двадцать процентов неголосующих акций обнаружилось. Правильно?
Что ж, думаете, Еропкин не знает, что у него большинства нет?
— Я, кстати, за этим к вам и пришел, — напомнил Сергей. — Знает, конечно.
Зато он не догадывается, что мы тоже про это знаем. Так что до поры до времени он может жить спокойно.
— До какой поры и до какого времени?
— Я думаю, что до собрания.
— Нет, дорогой. Тогда уже поздно будет. Вам ведь даже никого перекупать не надо. А следовательно, если он и живет сейчас, как вы говорите, спокойно, то совсем не поэтому.
— Ладно, — сказал Сергей. — Я понимаю, вы меня жизни учите. Большое спасибо. Сдаюсь. Больше не могу ничего придумать.
— Эх, — вздохнул Илья Игоревич. — Бизнесмены. Ладно, слушайте. Он к собранию свои двадцать процентов обратно получит.
— Это как же?
— Очень просто. Возьмет и спрячет бумажки о выходе из акционеров. И эти четырнадцать гавриков либо сами на собрание придут, либо, что вероятнее всего, выдадут ему доверенности. И дело с концом.
Сергей задумался.
— Не получится, — сказал он наконец. — Бумажки эти, которые, как вы говорите, Еропкин спрячет, заверены нотариусом. Наверное, я какую-нибудь справку смогу взять…
Илья Игоревич посмотрел на Сергея с сочувствием.
— Это каким же образом? Взял человек и написал заявление. Потом пошел к нотариусу, заверил свою подпись. Вот ему справку и выдадут. А вы кто такой? Вас любой нотариус пошлет подальше. А этот — и подавно.
— Почему?
Илья Игоревич снова вздохнул.
— Я же объясняю вам, что к бумагам надо относиться трепетно. Вы хоть прочли, что там написано?
Сергей распахнул папку и вытянул наугад одно из заявлений.
— Во-первых, обратите внимание, что все заявления заверены в одном месте.
С чего бы? Люди-то по всему Питеру разбросаны. Уже это одно должно насторожить.
А фамилию нотариуса тоже не заметили?
Терьян от досады скомкал заявление. Оно было заверено нотариусом Еропкиной.
— Хотите сказать, что ничего нельзя сделать?
— Вовсе нет, — неожиданно возразил Илья Игоревич. — Все можно. Только к этому делу надо приступать серьезно. Все прочитав, все изучив, продумав и взвесив. А с шашкой наперевес — это для юных чапаевцев.
— Ладно, я по-другому спрошу. Что бы вы сделали на моем месте?
— На вашем месте я создал бы необходимые условия, чтобы компетентные органы заинтересовались деятельностью конкретного нотариуса и, для удовлетворения этого интереса, получили в свое распоряжение либо оригинал, либо заверенную копию книги регистрации.
— Илья Игоревич, — жалобно сказал Сергей, — ну что вы меня мучаете? Откуда я знаю, какие для этого необходимы условия?
— Ладно, — смилостивился Илья Игоревич. — Вы этого все равно не сможете, так что не забивайте себе голову. Ваша фирма пойдет на осмысленные расходы?
— Думаю, что да, — осторожно ответил Сергей.
— Думаете… — пробурчал Илья Игоревич. — Ну бог с вами. Я поговорю с Федором Федоровичем.
— А мне что сейчас делать?
— Ничего. Сидите спокойно, готовьтесь к собранию. Но имейте в виду — если Еропкину покажется, что вы себя слишком уверенно чувствуете, он начнет волноваться. И тогда, может статься, опять думать придется. Так что вы лучше поактивничайте. Штурмину, например, скажите, что вам нужно перекупить одного из еропкинских акционеров, пусть побегает, поищет правильную кандидатуру. А в сущности, я думаю, Еропкин сам разведку боем проведет. Подошлет к вам кого-нибудь из своих, тот наплетет с три короба, что с Еропкиным давно не в ладах, да хочет «Инфокару» акции продать, да все такое. Запросит что-нибудь тысяч десять. Соглашайтесь не думая. Будто вам с неба рука помощи протянулась.
Тут главное не деньги — главное, чтоб Еропкин ничего не заподозрил. Тем более что этот, который к вам придет, большую часть полученных денег Еропкину же и отвалит. Вот таким путем. Связывайтесь с Москвой, готовьте денежки. Ближе к делу я вам кое-какой дополнительный матерьяльчик представлю.
— Кстати, — вспомнил Сергей, — я давно хотел спросить. Там, в конторе, Гена микрофоны обнаружил…
— Знаю.
— Как вы думаете, это зачем?
Илья Игоревич развел руками:
— Ну, Сергей, вы даете! Чтобы знать, с кем и о чем вы разговариваете. Или вы хотите знать, кому это интересно?
— Конечно.
— Еропкину — раз. Но это не он. Штурмину — два, тем более что, судя по всему, он и ставил. Возможно, что и вашим коллегам в Москве. Вполне могли Льву Ефимовичу приказать.
Вся эта идиотская возня с прослушкой вызывала у Сергея естественное чувство отвращения. До последнего времени он относился к Штурмину неплохо. И затеянная Левой возня с доверенностью на этом никак не отразилась. Но ежедневные дежурные объятия и задушевные разговоры, на которые его время от времени вытягивал Лева, находились в таком разительном контрасте с установкой микрофонов, что — независимо от того, сделал он это по собственной инициативе или по приказу — Сергею каждый раз хотелось дать ему по физиономии. Без объяснения причин. Но он сдерживался. Хотя было очень противно.
Как и обещал Илья Игоревич, дня через три Лева ввел в комнату к Терьяну человека в комбинезоне непонятного цвета. Человек присел к столу и рассказал Сергею, какой Еропкин сукин сын, как он всех угнетает, как безбожно ворует и как хорошо было бы от него избавиться, чтобы быстрее пришел «Инфокар». Тогда будет порядок. И он, как акционер, готов этому, в меру своих сил и способностей, посодействовать. Ходят слухи, что через пару недель ожидается собрание, на котором будет решаться что-то важное. Известно также, что Еропкин опять будет голосовать «за», а остальных подговорит голосовать «против». Но гость Сергея уже устал от всех этих игр и хочет нормальной обстановки и нормальной работы. Поэтому он предлагает Сергею, как полномочному представителю «Инфокара», свои услуги. И следует иметь в виду, что он не один. У него есть два кореша, которые тоже согласны и уполномочили его вести переговоры. Ну как?
Сергей спросил про фамилии корешей, провел несложные вычисления и установил, что речь идет о двух процентах голосов. Сорок шесть плюс два равно сорок восемь. Пятьдесят четыре минус два равно пятьдесят два. Лишний риск Еропкину явно не нравился.
Обозначив предмет переговоров, человек поерзал на стуле и объявил:
— Командир, мне по фигу, что вы там собираетесь решать. Но ты же понимаешь, что Еропкин ни мне, ни мужикам этого в жизнь не забудет. Понимаешь или нет?
Подготовленный к такому повороту событий, Терьян коротко спросил:
— Сколько?