— Ты чего такой бледный? — спрашивает Альтхаус, — съел чего-то не того?
— Замёрз, — коротко выдыхает Детлеф и сразу же обрывает любые попытки Альтхауса мило поболтать, — поехали уже. Чем скорее с этим разберёмся, тем лучше.
— И то верно, — соглашается помощник коменданта, — меня уже тошнит от этих вонючих уродов.
Детлеф с трудом удерживается от того, чтобы не ляпнуть в лицо Альтхаусу, что вонючий урод тут всего один, и это далеко не ребёнок.
Раздаётся ворчливое рычание фургона. По обе стороны от дороги мелькает частокол голых полосатых берёз. Изредка среди них встречаются и тёмные, будто вырезанные из куска чёрного картона, ветвистые стволы вязов и высокие ели. Детлеф упорно смотрит в окно, без особого интереса разглядывая однообразный серый пейзаж. Уж лучше любоваться на скрюченные деревья, чем на спокойное лицо Альтхауса. Хотя, это только Альтхаус, а не Кайзер. В присутствии Кайзера ему было бы совсем невыносимо.
Внутри всё холодеет при мысли о том, что достаточно одного только всхлипа мальчишки, и весь план посыплется, как хлипкий карточный домик. Детлеф вздрагивает буквально от каждого движения Альтхауса. С ужасом замирает, когда тот вдруг останавливает фургон и вылезает наружу. Только спустя четверть минуты до него доходит, что они приехали, и сейчас помощник коменданта начнёт выгружать трупы.
Он откроет дверь, и увидит беглеца в залежах мёртвых тел. Достанет оружие, и они будут сжигать на одного человека больше.
На онемевших ногах Детлеф вылезает из фургона и обнаруживает Альтхауса курящим неподалёку от машины. Вокруг — безлюдный густой лес. Где-то в овраге громоздится ещё одна куча сожжённых мёртвых детей.
— Ну что, приступаем? — спрашивает Альтхаус, подмигивая Детлефу.
Окурок выкидывает в пушистый белый снег и потирает руки.
— Да, конечно, — эхом отзывается Дет.
Он отчётливо слышит, как бьётся жилка на шее Альтхауса. Понимает, что в любом случае пути назад нет. Детлефу чудится, будто бы с каждым шагом невидимая петля на его шее затягивается всё туже и туже.
В глазах Альтхауса — искреннее непонимание. Детлеф будто бы обнимает его. Помощник коменданта дёргается, а затем, вскрикнув от боли, пытается вырваться.
Зубы Детлефа с силой впиваются в его шею. Дет держит крепко и даже не пьёт — высасывает тёплую кровь точно так же, как эти мрази сосали кровь из детей. Выкачивает из него всё без остатка. Альтхаус умирает быстро. Он, должно быть, даже не успевает понять, что вообще произошло. Тем лучше для него.
Детлеф наскоро осматривает его тело. Из карманов вытряхивает небольшую плитку тёмного шоколада, которую Альтхаус захватил с собой перед поездкой, и какие-то бумаги. Оружие тоже забирает себе, как и тёплую куртку, после чего оттаскивает ближе к оврагу и, совершенно не церемонясь, сталкивает его вниз.
Дело сделано. Остаётся проверить, что там с мальчишкой.
Рукавом Детлеф быстро вытирает перепачканный чужой кровью рот. Открывает дверь фургона и, замерев не месте, осматривает гору трупов.
Что, если спасать уже некого?
— Эй! Эй! — зовёт Детлеф, — это я! Вылезай скорее!
Тут он замечает в самом углу мерцающие глаза. Протягивает ребёнку свои руки.
— Хватайся, — дрожащим голосом шепчет Дет.
Кое-как он вытаскивает мальчика наружу и закутывает его в куртку Альтхауса. Немного подумав, он снимает свою тоже и отдаёт её мальчишке. Тот всё равно дрожит, то ли от холода, то ли от страха.
Дет шуршит обёрткой шоколадки, отламывает кусочек и даёт мальчику.
— Держи, — мягко говорит он, — это тебе.
Ребёнок смотрит на шоколад круглыми глазами, и через мгновение от кусочка лакомства ничего не остаётся.
— А можно ещё? — робко спрашивает он у Дета.
Энгель качает головой.
— Извини. Нужно оставить про запас, — с этими словами он берёт мальчика на руки, — как тебя зовут?
— Лёша.
— Лёша, значит, — Детлеф едва заметно улыбается, — хорошо. А меня можешь звать Дет.
Впрочем, очень скоро от его улыбки не остаётся и следа.
Детлеф действовал спонтанно. Не думал о том, что его может ждать в будущем. Не думал и о том, что ему делать дальше, после того, как он спасёт ребёнка. По-хорошему его надо было спрятать в каком-нибудь безопасном месте, но где, чёрт возьми, можно найти безопасное место в разгар войны?
Лёша словно чувствует, что Детлеф нервничает, и через какое-то время начинает тихонько хныкать. Приходится долго-долго убеждать его в том, что всё будет хорошо, хотя даже сам Детлеф не до конца уверен.
Они бродят по этому лесу уже несколько часов. Руки коченеют; пальцы не сгибаются. Каким-то чудом Дет умудряется и дальше нести Лёшу в том же положении.
У него нет никаких ориентиров; он понятия не имеет, куда нужно идти. Просто нарезает круги по чаще леса в надежде каким-то чудом отыскать место, где они оба смогут укрыться. Изредка Детлеф останавливается, садится прямо в сугроб, опустив Лёшу себе на колени, и даёт ему ещё кусочек шоколада: другой еды нет, а истощённый мальчик нуждается в хоть какой-нибудь пище в срочном порядке.
Детлеф старается не думать о том, что таким образом он лишь отсрочит смерть Лёши на пару часов, если повезёт — хотя бы на сутки. Но не спасёт.
Ноги перестают гнуться и всё глубже увязают в снегу, но Дет продолжает идти вперёд. Идти хоть куда-нибудь, главное не останавливаться. Ему мерещатся выстрелы позади, и тогда он начинает шагать быстрее. Спотыкается, падает и тут же встаёт, не выпуская Лёшу ни на минуту. Прижимает его к себе, кутает в куртки и молится всем богам, которых знает, чтобы мальчик не умер от холода.
Весь его мир сокращается до ничтожных размеров. Он состоит лишь из бесконечного снега и вращается вокруг единственной цели: спасти Лёшу. Защитить его ценой собственной жизни. Детлеф будто бы уже и не помнит всего, чего хотел когда-то достичь. В голове сидит только эта мысль, которая и продолжает вести его дальше по лесу, словно компас, словно путеводная звезда.
Детлеф не чувствует ни своего лица, ни рук, ни ног. Временами ему кажется, что он выронил мальчика, и тогда приходится останавливаться, проверять на месте ли он. На месте. Спит или уже умер, и Детлеф просто несёт ещё один труп. Несёт чёрт знает куда. Он не в состоянии отличить холодное от тёплого, поэтому ему остаётся надеяться, что все эти усилия не напрасны.
Ветер бьёт в лицо колючими льдинками. Глаза слезятся, и Дет не видит ничего, кроме белого снега. Ему кажется, что он и не движется вовсе. Вроде бы идёт, а вокруг ничего не меняется.
Носок сапога за что-то цепляется, и Детлеф падает. Тихий вскрик — не померещилось ли? — слегка отрезвляет его, и он поднимается с новыми силами. Непослушными губами шепчет, что всё хорошо, что совсем скоро они будут в тепле.
Это наглая ложь, ведь на самом деле Детлеф даже понятия не имеет, где они находятся. Чудо, что никто другой их не нашёл и не застрелил.
В очередной раз упав снег, Детлеф с трудом подползает к чернеющему рядом стволу и упирается в него спиной. Ребёнок по-прежнему у него на руках. Дет обнимает его крепче, пытаясь хоть как-то согреть, передать жалкие частички тепла, хотя он и понимает, что не в состоянии этого сделать.
Ему кажется, что они оба сейчас находятся на краю Земли, где нет никого и ничего. Только одна холодная белая пустота вокруг и свист ветра.
Впереди маячат какие-то тёмные фигуры. Детлеф щурится, пытаясь сквозь покрытые инеем ресницы рассмотреть приближающихся людей. Когда их очертания принимают более чёткие формы, внутри всё обрывается. Детлеф видит оружие в их руках. Хватка сразу же становится крепче.
— Не стреляйте! — из последних сил кричит он, заметив, что один из людей наставил винтовку точно на них, — не стреляйте, прошу!
Несколько раз он выкрикивает это по-немецки. Затем по-русски. После этого крики теряют всякий смысл, потому что люди подходят вплотную и силой отбирают у него ребёнка. Детлеф отчаянно цепляется за рукав куртки, в которую был завёрнут Лёша, зовёт его, плачет, умоляет не убивать хотя бы мальчика. Падает лицом в снег и пытается приподняться, опираясь на локти. Снова падает от бессилия. В голове всё звенит, и виски горят со страшной силой. Язык заплетается, потому что Детлеф продолжает то ли кричать, то ли шептать, и он сам не понимает, на каком именно языке.
Тьма окружает его так же внезапно, как если бы в это мгновение он вдруг провалился под лёд.