Смеётся, не понимая, что на самом деле он даже не разомкнул губы. И что спустя полминуты он вновь опускает отяжелевшие, будто бы налитые свинцом веки.
И откуда-то с высоты, прямиком с затянутого белесой пеленой неба звучит тихий, едва различимый детский голос.
Детлеф с трудом перекатывается на бок и, раскрыв глаза, несколько секунд бессмысленно глазеет в пустое пространство перед собой. Кто-то тормошит его за плечо. Кто-то с непривычно маленькими руками и тонким голосом. Это явно не солдат. Неужто Лёша к нему пришёл? Детлеф тут же разворачивается лицом к посетителю и с радостью отмечает, что это и в самом деле Лёша.
Сейчас он кажется совсем иным. Не таким, каким был в концлагере. Там Детлеф видел настолько напуганного ребёнка, что тот даже не смел лишний раз подать голос в присутствии солдат или надзирателя с его помощниками. Пока Детлеф нёс его по лесу, он не чувствовал никакой тяжести — оголодавший мальчик был лёгкий, как пушинка. Странно, что его никуда не унесло сильными порывами ветра.
Болезненная худоба никуда не делась. Глаза мальчика по-прежнему казались слишком большими для такого маленького лица со впалыми щеками. Тонкие руки и ноги, выпирающие кости и белая, как мел, кожа делали его похожим на одного из той кучи трупов.
Дет не сводит с Лёши взгляда и про себя отмечает совсем неуловимые изменения. Лёгкий румянец на щеках. Блеск в глазах. Постоянное движение. Перед ним однозначно живой ребёнок. Живее всех живых.
— Тебя ранили? — вполне серьёзно спрашивает Лёша.
Детлеф едва заметно улыбается и качает головой.
— Нет, нет, — тихо отвечает он, — я просто замёрз и устал.
— Во-от как, — тянет мальчик, внимательно разглядывая Дета, — ты так метался во сне, и я подумал, что тебе очень больно…
«Я метался?» — удивляется Детлеф, но вслух ничего не говорит.
— Ты теперь вернёшься к своим? — погрустнев, задаёт вопрос.
— Нет, не вернусь, — Детлеф вздыхает, — я их предал. Приду к ним обратно, и они меня убьют. К тому же, они творят ужасные вещи… Я не хочу к ним возвращаются.
Детлеф бросает взгляд в сторону, где по идее должен был сидеть его сторож. Он и сидит там до сих пор, только глаза его плотно закрыты. Уснул. Или же просто дремлет. Слишком хороший момент для побега, но Детлеф продолжает лежать на месте. Ему всё равно некуда пойти. Где бы он не очутился, он для всех будет врагом. И это при том, что он всей душой желает прекращения войны. Смех смехом.
— А мне сказали, что ты попытаешься уйти к своим, поэтому тебя нужно сторожить, — Лёша хмурится, старательно пытаясь сообразить, где тут правда, а где ложь, — и что, ты даже ни по кому из своих не скучаешь? Совсем?
Детлеф пожимает плечами.
— Разве что только по семье. Но их уже давным-давно нет в живых.
— Понятно. А я вот принёс тебе.
Детлеф, слегка оторвав голову от жёсткой ткани, смотрит вперёд, на Лёшу, сжимающего в руках ворох какой-то тёмной одежды. Запоздало узнаёт в ней куртки, свою и Альтхауса.
— Пойдём, — вдруг говорит Лёша, вставая на ноги, — покажу кое-что.
Отказать ребёнку Детлеф почему-то не может. Преодолевая вспыхнувшую в ногах боль, он поднимается и следует за своим юным провожатым.
Детлеф идёт позади мальчика, прислушиваясь ко всем шорохам. В старой ветхой избе, куда его приволокли, стоит мёртвая тишина. В тишине каждый шорох, каждый скрип кажется громче, чем он есть на самом деле. Вой ветра заставляет Детлефа нервно оборачиваться и судорожно искать малейший намёк на опасность. Что будет, если его застанут гуляющего по дому вместе с Лёшей? Дет невольно ёжится, но мальчик почему-то очень спокоен. Детлефу только и остается, что следовать за ним.
— Сюда, — кивает Лёша и толкает тяжёлую дверь.
Детлеф ему помогает.
Перешагнув порог, он оказывается в каком-то небольшом, но очень холодном помещении. Стены тут тонкие и совсем не спасают от завывающего ледяного ветра.
— Что ты хотел мне показать? — спрашивает Детлеф, накидывая куртку себе на плечи. Вторую отдает мальчику, чтобы он не мёрз.
— Я тут нашёл кое-что, — с чрезвычайно довольным видом сообщает Лёша.
Он отходит к самой дальней стене этого сарайчика, сиротливо прикрытой коричневатой потрёпанной тканью из какого-то жёсткого материала, вроде мешковины. Срывает ткань, а затем хлипкую дверь.
— Этот дом такой старый, — фыркает Лёша, — в нём давным-давно никто не живёт, и в сарай этот никто не ходит, потому что тут холодно, как на северном полюсе.
Дверь, кажется, выломали давным-давно, а времени на то, что приделать её на совесть, не было.
Дет изгибает брови, а мальчик словно понимает его без всяких слов.
— Жизнь за жизнь, — серьёзно произносит он.
Детлеф с трудом сдерживает улыбку и ласково ерошит светлые волосы Лёши. Мальчик вдруг бросается его обнимать, и Дет готов поклясться, что он тихонько всхлипывает. Детлеф тепло обнимает его в ответ.
— Береги себя, — тихо говорит он, а затем, отстранившись, направляется к проёму.
Пурга ещё бушует. Ветер яростно разбрасывает во все стороны искрящиеся колючки мелкого снега и тянет их за собой вверх.
Завернувшись в куртку, Дет с усилием протискивается наружу и, сцепив плотнее зубы, медленно движется вперёд, рассекая сугробы. Он не знает, поймают ли его, а если поймают, то кто именно и как скоро. Не знает, куда идти, потому что он для всех вокруг чужой.
Одно Детлеф знает точно: он постарается выжить. Не упустит шанс, данный ему Лёшей.