— Сам, все сам, — повторил Генка Юровец, вперив недобрый взгляд в дедушку Помазанцева. — А внук? Внук — ничего. Ни сварить, ни постирать. Лопату, как ложку, держит… Где у топора топорище, не знает… Молотком гайки отвинчивает… Зачем ему это? — Генка поднял руки. — Они ему не нужны. У него вместо них дедушка.
Дедушка Помазанцев вздрогнул, вспомнив авроровца: «У нас на прилипал чистильщики есть — мозолистые, пролетарские». Вот они, чистильщики.
— Что ты предлагаешь? — спросил Воронок.
В штабе наступила мертвая тишина.
— Я что… — смутился Генка Юровец. — Я, как сбор скажет.
— У совета должно быть мнение, — сказал Воронок. — А сбор… как решит.
— Предлагаю исключить дедушку Помазанцева из числа друзей зоны… — Ребята недовольно загудели — ишь куда хватил! — и Генка Юровец требовательно крикнул: — Я не кончил! Исключить на три месяца…
— Кто за? — спросил Воронок.
Дедушка Помазанцев поднял бороду. Он знал, что это серьезно. И уж если решат, ничего другого, кроме вежливого «здрасьте — до свидания», не жди, не будет: ни рыбачьих зорек, ни грибной охоты, ни шумных октябрьских утренников, ни веселых пионерских вечеров в ПКиО имени дедушки Помазанцева. Одним словом, бери, дедушка, замок и запирай свой ПКиО на целых три месяца. У пионеров слово твердое.
— Единогласно, — сказал Воронок. — Дедушка Помазанцев, вы исключаетесь из почетных друзей зоны пионерского действия сроком на три месяца.
Дедушка Помазанцев встал, поклонился и ушел. Все сидели подавленные. Сигнал тревоги на карте зоны пионерского действия горел как-то особенно ярко и жалобно. Небо за окном морщилось, как человек, собирающийся заплакать. Старинные часы, подаренные отряду гагаринцев одним из почетных друзей зоны и отремонтированные Генкой Юровцем, строго покашляли, требуя внимания, и пробили двенадцать раз. Дверь открылась, и вошел Леша Помазанцев. На круглом лице его, как разрез на арбузе, алела улыбка. Ребята хмуро переглянулись: поза — с улыбкой на казнь!
В зоне не любили наказывать. Но ведь не думает же Леша, что все обойдется? Случай с колодцем исчерпал терпение у всех. Белоручек здесь никогда не жаловали. Пионеры знали это и как огня боялись прозвищ, которые имел право присваивать совет отряда: «маменькин сыночек», «папенькина дочка»… Правда, стоило им исправиться и зарекомендовать себя самостоятельными людьми, как прозвище тут же снималось и забывалось. Никто больше не смел дразниться, если сам не хотел угодить на совет отряда. На что же рассчитывал «Леша Помазанцев, столь беспечно улыбаясь перед крутым разговором с советом отряда? Ведь знал же — прозвище «дедушкин внучек» ему обеспечено… Может быть, он улыбался от… страха? Нет, «Леша вышел на середину и с не свойственной ему смелостью сказал:
— Пионер Алексей Помазанцев сообщает, что он, то есть я… Я, то есть Алексей Помазанцев, сообщаю… — Насмешливая Неля Исаева, редактор уличного «Крокодила» зоны, прыснула, но тут же надула губы и вся обратилась в слух под строгим взглядом Воронка. А «Леша, теряя смелость, продолжал: — Я сообщаю, что, вот… — и он протянул Воронку бумажку, которую, держа речь, мял в руках.
Головы, как подсолнухи, потянулись к Воронку.
— «Сообщение красного следопыта А. Помазанцева», — прочитал Воронок.
Читать дальше ему помешал энергичный и обидчивый Ваня Родин, начальник штаба красных следопытов зоны. Протиснувшись к Воронку, он, не скрывая гнева, крикнул:
— Почему не нам? Почему сразу на совет отряда?
Но Воронок не слушал его. Пробежав глазами то, что было написано дальше, он вдруг встал, смахнул со лба рыжий чуб и голосом, не допускающим возражения, сказал:
— Ввиду чрезвычайных обстоятельств заседание штаба переносится. Ивану Родину, Михаилу Онуфриеву и Геннадию Юровцу остаться. Всем остальным — выйти.
— А я? — спросил «Леша. — Мне тоже?
— Да, мы тебя вызовем, — сказал Воронок, ожидая, когда пионеры разойдутся.
А те не торопились. Глаза у них горели любопытством. В зоне любили тайны. И ребятам до смерти хотелось знать, что заставило председателя перенести заседание совета? Но Воронок был непроницаем, и они, потоптавшись, стали расходиться, бросая любопытные взгляды на Лешу Помазанцева: неужели ему удалось совершить нечто такое, что отведет от него беду, и присвоение прозвища «дедушкин внучек» не состоится?
Леша вышел последним и стремглав помчался домой. Ведь он еще не рассказал дедушке о гибели одноухого.
Пусть бежит. Вернемся в штаб зоны пионерского действия и посмотрим, что там происходит.