На следующее утро сообщение было готово. Пришел Миллер, посмотрел, обрадовался и попросил у Леши копию.
— Для немецкий красный следопыт, — сказал он.
Леша обрадовался больше Миллера: его сообщение пойдет к зарубежным друзьям, ура!
Минул еще один день. Леша Помазанцев составил новое сообщение, но Миллер не пришел. Прождав его все утро, Леша вышел на улицу и от Мишки-толстого узнал потрясшую его новость: Курт Миллер утонул в Снежке. Сомнений в том, что это был дедушкин гость, у Леши не было. Не могли же сразу два немца туриста носить на левом ухе черные пластыри…
Что было дальше, уже известно: Леша помчался домой, оттуда по вызову в штаб зоны, где удивил ребят «Сообщением красного следопыта А. Помазанцева», а из штаба снова домой, где поразил дедушку печальной вестью. Поразил ли? Что-то не похоже. Сперва дедушка Помазанцев как будто даже обрадовался. Потом прикинулся опечаленным. Именно прикинулся, потому что от Леши не ускользнул блеск злой радости в дедушкиных глазах. Что же происходило с дедушкой Помазанцевым? Он и сам не мог в этом разобраться. Но подсознательно чувствовал, что не с добром явился к нему сосед по лагерному клейму-номеру. Дедушка Помазанцев носил на руке 000456 номер, а Курт Миллер 000457. Иначе зачем бы он стал, даря фотографии, напоминать ему о постыдных событиях в его жизни и вызывать из прошлого унизительное прозвище, которым наградили его фашисты: Чуде́нок?
— Эх, — сказал Леша, — жаль.
— Да, — протянул дедушка Помазанцев, — был человек, и нет.
— Не того жаль, — сказал Леша и тут спохватился. — Я не о нем. Я о другом.
— О чем же? — спросил дедушка Помазанцев.
— Сообщение не успел ему показать.
— Какое сообщение? — удивился дедушка.
— А, — сказал Леша, нарочно умаляя значение того, что он сделал, чтобы потом потрясти дедушку Помазанцева. — Так… Занимательная арифметика.
Все дедушки любопытны, как дети. Иначе почему говорят, что они впадают в детство? Дедушка Помазанцев не был в данном случае исключением.
— Покажи, — насел он на внука.
И Леша показал.
— Черновик, — сказал он, — беловик я в штаб отнес.
Леша в мыслях не держал, что дедушка Помазанцев будет так потрясен его сообщением красного следопыта. Ну, чего-то похожего он ждал, но такого, чтобы дедушка Помазанцев рухнул на крыльцо, возле которого они разговаривали, Леше и присниться не могло.
— Дедушка, что с тобой? Дедушка! — закричал Леша, глядя в безумные дедушкины глаза.
Но тот не отвечал. Тому наяву пригрезился концлагерь и немец в больших, как обручи, очках на тощем, как топор, личике. Вспомнить тошно, как донимал он Чуде́нка этой самой «занимательной арифметикой»: «Сколько поездов проходит через Зарецк ежедневно, что везут, в каком направлении?» Андрей Помазанцев выкручивался, как мог: да, он из Зарецка, да, Зарецк большой железнодорожный узел, но, честное слово, если он и бывал в своем городе на станции, то лишь в качестве пассажира. О том, сколько и каких поездов проходит через Зарецк, он сказать не может, потому что не считал, да и на кой они сдались господину офицеру, эти, виденные им, поезда, если они давно прошли, лучше он сыграет ему что-нибудь на гармошке…
Офицер-гестаповец хватался за голову.
— О-о! Чуде́нок… — орал он. — Вон… К черту!
«Хоть к черту, лишь подальше от тебя», — думал, скрывая усмешку, Чуде́нок-Помазанцев, ретируясь из комендатуры в барак.
…И вот его внук, Леша, добровольно отвечает на те самые вопросы. Нет, недаром, недаром сомневался он в Курте Миллере, не с добром он к нему пожаловал. Ишь чему научил внука. Что же делать? Что делать? Голова была, как в тумане. И вдруг, как луч солнца, сквозь туман пробилась мысль: бежать, лететь, мчаться, спешить, торопиться, и как можно скорей, туда, где людям помогают беречь военные и государственные тайны.
Дедушка Помазанцев вскочил — мрачный, решительный — и с Лешиным черновиком выбежал за ворота. Леша кинулся следом, но дедушка, услышав шаги, обернулся и погрозил пальцем: не велел уходить из дому.
Дедушка бежал, бежал и вдруг остановился как вкопанный. Зачем он бежит? Чтобы рассказать о Курте Миллере? Но ведь Миллер мертв, утонул. Он только что слышал об этом от внука Леши. Значит, что же? Значит, молчать — и точка!
Лицо у дедушки Помазанцева прояснилось. Он было повернул обратно, потом снова остановился, потоптался, потоптался и решительно двинулся по избранному ранее направлению. Курт Миллер мог быть не один. Мог подучить «занимательной арифметике» других простаков. Да и небезынтересно будет чекистам узнать, кто такой Курт Миллер. Он, например, его уже раскусил.