Мы заманили Курю в старую баню и стали снова обучать его вороньему языку.
— Кар-рр! — надрывался Павка.
— Кар-рр! — выходил из себя я.
«Ко-ко-ко!» — кокотал Куря.
«Хо-хо-хо», — слышалось нам с Павкой.
Петух, видимо, просто издевался над нашими усилиями научить его вороньему языку.
— Ничего не попишешь, — вздохнул мой друг Павка, — пусть на своем языке разговаривает.
Он вынул три ячменных зернышка и положил на скамейку, где сидел Куря.
«Ко-ко-ко!» — трижды прококотал петух.
Я побледнел и посмотрел на Павку. Павка побледнел и посмотрел на меня. Такого волнения мы еще никогда не испытывали. Еще бы, наш Куря с первого урока научился считать до трех!
— Теперь пойдет, — ликовал Павка. — Теперь только подсыпай! Сегодня — до трех. Завтра — до четырех, а там и до тысячи!
— А что, если сразу? — сказал я.
— Что сразу? — не понял Павка.
— До тысячи… Насыпать, и пусть считает.
Павка задумался.
— Нельзя, — сказал он, — птицу испортить можно. Собьется со счета и…
Я всегда и во всем уступал Павке. Но тут меня как подменили.
— Ну, не до тысячи, — ныл я, — пусть до ста.
— Ладно, — сдался вдруг Павка. — Держи Курю.
И пока я держал петуха, Павка отсчитал сто зерен и рассыпал по столу.
— Пускаю! — крикнул я.
— Давай! — крикнул Павка и взмахнул рукой, как судья на старте.
«Ко-ко-ко-ко-ко» — закокотал Куря, пожирая зерна.
— Раз, два, три, четыре, пять, — дуэтом считали мы, гордясь петухом и друг другом.
«Ко-ко-ко-ко-ко», — кокотал Куря.
— Шесть, семь, восемь, девять, десять, — считали мы.
«Ко-ко-ко…»
— Одиннадцать, двенадцать, тринадцать…
Я много раз слышал, что тринадцать несчастливое число. Слышал, но не верил. Теперь буду верить.
«Тринадцать!» — сосчитали мы с Павкой и в ту же секунду услышали:
— Куря, куря, куря…
«Ку-ка-ре-ку!» — завопил петух и, как лев, ринулся к двери.
— Держи! — крикнул Павка, растопыривая руки.
Поздно. Петух вышиб грудью дверь и вышел вон.
Я с опаской покосился на своего друга. Разозлится или не разозлится на то, что я не сумел помочь ему удержать Курю? Павка был спокоен. Он стоял в двери, скрестив руки, с загадочной улыбкой смотрел вслед будущему светилу математической мысли.
— Ничего, — сказал Павка, — этот петух еще принесет нам славу.
К концу каникул мы так выдрессировали петуха, что он бегал за нами, как собачонка, откликался на каждый наш свист… Но решать задачи он так и не научился, сколько мы ни бились над его образованием.
Я не выдержал. Я сдался. И как-то раз, во время дрессировки, стараясь не глядеть на своего друга Павку, сказал:
— А может, ее и нельзя преодолеть…
— Кого ее? — спросил Павка.
— Пропасть, — сказал я, — между умом животных и человека.
Павка не удостоил меня ответом. Он терпеть не мог нытиков. Оставалось работать и терпеливо ждать, когда Куря принесет нам славу.
И он принес нам ее…
В день закрытия городского лагеря меня и Павку назначили барабанщиками. Павка был на седьмом небе. Я — не ниже. Еще бы, пройти во главе колонны через весь поселок! Знакомые мальчишки полопаются от зависти, как стаканы от кипятка.
И вот марш начался. Павка поднял кленовые палочки и что было духу принялся будить старого барабанщика. Но старый барабанщик спал крепко. Он только чуть-чуть проснулся, чтобы перевернуться на другой бок и снова задать храпака, но я был начеку! Я не позволил ему этого сделать. Так хватил по барабану, что старый барабанщик окончательно проснулся и вместе с нами забарабанил в барабан.
Мы вышли на центральную улицу.
Подошли к школе.
Поравнялись с толпой, стоявшей возле школы. И вдруг толпа, как гора, раскололась от смеха.
Над кем же она смеялась? Я оглянулся и чуть не выронил из рук барабанные палочки. Позади нас, гордо выпятив грудь, церемонно, звеня шпорами, шлепал Куря. Его темно-бордовый гребень трепетал на ветру, как пиратский флаг. Петух и Павка. Они так были похожи друг на друга!..
Я не выдержал. Я схватился за живот и нырнул в толпу. Пусть что хотят думают, но находиться в обществе Кури и Павки я просто больше не мог.
…На следующий день, утром, я, как всегда, пришел к Павке. Мой друг был хмур, как небо перед дождем.
— А где?.. — начал я, оглядываясь.
Павка, конечно, сразу догадался, кого я имею в виду — Курю.
— Здесь, — сказал Павка и, мрачно похлопав себя по животу, пожевал губами.
Он, оказывается, забыл предупредить бабку, что петух Куря — это будущее светило математической мысли.