— Ну вообще я не прочь расспросить и тех, кто ездит по той дороге — кивнул я на другую сторону развилки — Но думаю здесь нам тоже что-то подскажут.
— Эр Хитти не откажет. Особенно если меня ещё помнит — буркнул ма Гратан.
С моим ближайшим соседом эр Эдво был знаком, хотя с его слов и весьма шапочно. Они ни служили на одной заставе, ни ели из одного котелка, но пересекались одиннадцать лет назад на свадьбе старшего наследника м'Осато, где в конце пира пьянствовали за одним столом, посмеиваясь над менее стойкими эрами, которых слуги под руки тащили в выделенные им покои. Слушая подобные истории я поражался памяти рыцаря. Вспомнить пьянку, которая была больше десяти лет назад — это всё таки надо суметь.
Что ж, оставалось надеяться, что у местного эра память не намного хуже. Всё таки у нас скорее всего была последняя нормальная остановка под добротной крышей. Дальше ночевать придётся под открытым небом или в юрте, а ночи тут холодные, горы всё таки. Хотя я и питал надежду, что со временем нам с Петром удастся организовать жильё и из камней под ногами. Шаман и дух камня — это великая сила, которая на многое способна, дай только срок. А сейчас, когда я получил свою землю и прибыл на неё, уже нет смысла упирать всем вокруг на то, что я прежде всего воин, а не «маг».
Да и на магию всё же стоило налечь по серьёзному, а не как сейчас, когда мы ведём разговоры с ма Листом в дороге и иногда по вечерам проводим какие-то смешные эксперименты. Для научной работы нужны подходящие условия, мы же не гении, чтобы добиться успеха на бегу и изобрести «философский камень арканизма-шаманизма» на коленке. К тому же меня весьма напрягал интерес духов к моей персоне. Для какой бы задачи они не завели себе нож, до поры отложенный в сторону, этому ножу следует быть крепким и острым. Если он конечно не хочет быть о что-нибудь сломанным.
Эпилог
Гир Хохотун пытался уйти от облавы. Своё прозвище лесной разбойник получил за веселый нрав и любовь к шуткам. Шутил он правда порой довольно жестоко. У него даже были утяжелённые с нужных сторон игральные кости, которые всегда выкидывали только шестёрки. Гиру казалось забавным дать их жертве, пообещав отпустить живым и невредимым, если тот выкинет восемнадцать на трёх костях. Всегда приятно увидеть лицо счастливого человека. А потом растоптать его счастье сапогом. Других это тоже забавляло. Пожалуй даже больше, чем смотреть на пляску висельника.
Сейчас правда дело шло к тому, что убивать будут Гира. А ведь всё так хорошо начиналось. Информатор из стражи сообщил, что караванщики поссорились с наемниками, которые сопровождали их до городских стен. Работники меча и топора хотели премию, купцы зажали денег. В итоге им пришлось нанимать отряд зелёных щеглов, который был явно жидковат в коленках. Так что Кива Одноглазый решил показать барышникам, что скупой платит дважды.
Только вот платить пришлось лесным братьям, да не презренным златом, а собственной кровью. Видимо кто-то в городе оказался достаточно головастым, чтобы вычислить наушника разбойников и заставить его быть очень убедительным. А ещё тихо напихать в повозки бойцов вместо товара так, что никто не заметил. Определённо в лесу сдохло что-то большое, раз нашлось кому провернуть подобное.
Когда началось нападение, «зелёные» наёмники грамотно прикрылись щитами от стрел. Но Одноглазый всё равно повёл своих людей вперёд после недолгого обстрела, что стало его чудовищной ошибкой. С крытых телег послетали пологи и на ноги поднялись арбалетчики. Один залп и большая часть бандитов полегла.
Гир не стал ждать контратаки и просто рванул подальше от места засады на своих двоих. Копчик очень явственно подсказывал романтику большой дороги, что дело дрянь. Прям вот хуже некуда. Те, кто сумел организовать такое, наверняка будут ловить беглецов. А значит вся надежда на быстрые ноги, пока кольцо не замкнулось. Кто бы не играл против них, он не мог загнать в лес своих людей сразу, опасаясь спугнуть шайку, которая уже два года чувствовала себя здесь как дома.
И по началу Хохотуну казалось, что у него получилось. Он бежал больше часа и лишь потом перешёл на шаг. Затем переночевал на лапнике, когда двигаться вперёд стало слишком темно и снова отправился в путь с первыми лучами солнца. Но удача явно от него отвернулась. Вскоре Гир услышал в дали вой собак, который с течением времени становился всё ближе. И как он не стремился оторваться, как не путал следы, как не стремился сбить погоню с толку, у него это не удавалось. Не помог даже ручей, по чьему руслу он прошёл с километр, выбившись из сил. Ноги будто налились свинцом, лёгкие горели, пот выедал глаза, преследователи со своими проклятыми шавками были близко. Это определённо было не смешно.