Но Жан-Ги сидел и молчал. Смотрел в такое знакомое лицо такого знакомого человека. Который стал незнакомцем.
— Я хочу, чтобы вы доверились мне.
Жан-Ги медленно повернул голову в сторону письменного стола и закрытого компьютера.
— Почему Поль Желина подозревает меня в убийства Сержа ЛеДюка? — спросил Гамаш.
— Думаю, всё началось с отпечатков пальцев.
Гамаш кивнул.
— А как мои отпечатки попали на орудие убийства?
Бовуар почувствовал ком в желудке.
— Не знаю, — тихо, почти шепотом, сказал он. — Но это ведь только следы отпечатков. Ясно же, что они не ваши.
— О, они мои.
Повисла тишина. Только в ушах Бовуара стучало — кровь, отлив от конечностей, устремилась прямо в сердце. Отступала. Убегала прочь. Оставив его голову пустой.
— О чём вы?
— Мы оба знаем, что частичные отпечатки неприемлемы для следствия, — сказал Гамаш. — Мы всем рассказываем, что не принимаем их всерьез. Но правда в том, что мы их принимаем. И должны принимать. Как часто они приводили нас к убийце?
— Часто, — согласился Жан-Ги.
— И в этот раз тот же случай.
— Вы же не…
— Делаю признание? Non. Я никогда не трогал тот пистолет. Я даже не знал, что он у него есть, я бы не потерпел такого, если б знал.
— Следы отпечатков Бребёфа тоже есть на пистолете. Имеете в виду, что это он? Но он бы стёр отпечатки. И вы бы стёрли. Амелия Шоке? Её отпечатки на револьвере, на футляре, и это её карта. Это она убила его?
И в наступившей тишине задал ещё один вопрос:
— Кто она?
— Этого я сказать не могу.
— Кто она? — упорствовал Бовуар. — Тут какая-то личная связь, так? Поэтому вы отменили прежнее решение и приняли ее в Академию. Поль Желина прав.
— Да, он прав. Но сначала мне нужно поговорить с мадам Гамаш.
— Неужели, она…
— Я ничего тебе больше не скажу, Жан-Ги. Я и так сказал слишком много, да и то потому, что доверяю тебе.
— Но не настолько, чтобы сказать мне правду.
— Я сказал тебе правду. Просто, я пока не могу сказать тебе больше. Поверь мне.
Гамаш поднялся и Жан-Ги вскочил следом. Они направились к двери.
— Вы знаете, кто убил Дюка? — спросил Бовуар.
— Думаю, что знаю. Но у меня нет доказательств.
— Скажите мне.
— Не могу. Но я говорю тебе, что ключ ко всему — отпечатки на револьвере.
У выхода Бовуар остановился, прижав ступней дверь, так, чтобы её невозможно было открыть.
— Заместитель комиссара Желина планирует арестовать вас по подозрению в убийстве?
— Думаю, что так.
— Но вы об этом не беспокоитесь?
— Только потому, что я не бегаю по коридорам, и не кричу, не означает, что я не беспокоюсь. Но я не паникую. У него свои планы, у меня свои.
— Не жалеете, что подключили его к расследованию? — спросил Жан-Ги. — Зачем он был вам нужен? И вы всё провернули за спиной у Изабель. Сами бы вы такого не потерпели, когда были шефом-инспектором, а с ней так поступили.
Теперь Гамаш выглядел устало. Он встретил взгляд Бовуара. Сначала Жан-Ги решил, что месье Гамаш раздумывает, довериться ли ему, но потом понял, что тут другое.
Месье Гамаш держался за взгляд Жана-Ги, как утопающий цепляется за соломинку.
Как человек, оказавшийся за бортом.
— Это была слишком хорошая возможность, чтобы ею не воспользоваться, — ответил Гамаш. — Заместитель комиссара КККП как раз посетил Монреаль. Я должен был попросить.
— Но не за спиной Лакост.
— Да. Но сомневаюсь, что он согласился бы, если бы просьба исходила от неё. Они не знакомы.
— С вами он тоже не знаком, раз подозревает вас в убийстве.
— Ты же меня тоже подозреваешь, разве нет?
— Нет, — поторопился отвтеить Бовуар, хотя оба знали, что это не так, это почти ложь. — Желина сегодня снова поедет с вами в Три Сосны?
— Да, я его снова пригласил.
— Зачем? — спросил Бовуар.
— Чтобы он не упускал меня из виду, — ответил Гамаш, потом улыбнулся. — А я бы не упускал из виду его.
— Хотите, я поеду с вами? Могу остаться.
— Нет, тебе нужно к Анни. Я с ней говорил в обед. Она кажется такой счастливой.
Арман Гамаш протянул руку своему молодому коллеге — странно формальный жест.
Бовуар ответил на рукопожатие.
— Не верь всему, о чём думаешь, — проговорил Гамаш, прежде чем отпустил руку и открыл дверь. — Пема Чодрон, буддистская монахиня.
— Конечно, — сказал Бовуар и тяжко вздохнул, когда дверь позади него закрылась. Повернувшись, чтобы уходить, он лицом к лицу столкнулся с Шанталь Марку, стоящей возле своего стола в длинном пальто. И уже надевающей вязаную шапочку на голову.