— Может те первые погибли, — предположила Клара. — Является ли кто-нибудь из мальчишек на этом фото тем, кто изображен на витраже?
Клара передала фото по кругу.
— Сложно сказать, — начала Мирна. — Точно не центральный мальчик, но двое других изображены в профиль.
— Есть там имена? — спросил Габри.
Рут перевернула фотографию.
— Джо и Норм Валуа, — прочла она.
Друзья взглянули на неё — свою энциклопедию потерь.
Рут кивнула.
— Там, в списке на стене есть ещё третий Валуа. Пьер. Наверное, ещё один брат.
— Ох, великий Боже, — выдохнула Рейн-Мари, и отвернулась от изображения, чтобы не встречаться взглядом с глазами мадам Валуа.
— Я подумал, может быть, Пьер делал это фото, — предположил Габри. — А может, то был их отец.
Клара забрала фотографию. Пьер был младшим братом или старшим? Может, он присоединился к братьям позже? Или уже был там? Встретились ли они перед гибелью? Большинство юношей попали в один и тот же полк, и наверняка в одну и ту же часть. И сгинули в одной и той же битве.
Ипр, Вими, Фландрия, Сомма, Пашендейл. Такие известные сейчас названия были совершенно незнакомы тем трём мальчишкам на фото.
Клара всё смотрела и смотрела на фотографию, на молодых мужчин, на молодые деревья, на свой дом, совершенно не изменившийся с задней стороны.
Может, они выросли в этом доме. И те телеграммы доставляли сюда. И они выпадали из материнских рук на каменный пол, одна за другой. Множась, кружась в урагане горя.
С прискорбием сообщаем вам …
Может, поэтому её коттедж всегда был таким успокаивающим. Потому что он служил утешением безутешному.
Клара опустила фото на диван рядом с собой и вернулась к работе по разбору коробок, по поиску ребят, изображенных на витраже.
Фото за фото, сплошь поля грязи на месте разбомбленных французских и бельгийских деревушек, исчезнувших с лица земли, превратившихся в траву на бескрайних просторах.
— Помочь? — предложил Арман, переодевшись после возвращения из Академии и перед походом в бистро.
Он обращался к Рейн-Мари, но та промолчала, уставившись в обувную коробку у себя на коленях. Он наклонился и заглянул в коробку.
Телеграммы.
— Посмотрите-ка, — сказал Габри, нарушив тишину. Он держал компас, поворачивая его так и этак. — Никогда не умел пользоваться такими штуками.
— Потерянный мальчик, да и только, — прокомментировала Мирна, и Рут хрюкнула от удовольствия. Или из-за оливки, попавшей в ноздрю.
— Тебе бы надо заняться ориентированием, — посоветовал Гамаш, когда Габри отдал ему компас.
— Я вполне удовлетворён своей ориентацией, спасибо, — заявил Габри.
Стекло компаса было разбито, но при повороте стрелка указывала на север.
— Когда ты закончишь играться, Клюзо, сходи, проведай свою молодежь, — посоветовала Рут. — Они в бистро. Им нужно с тобой поговорить.
— Можем мы пойти? — спросил Гамаш Желину.
— Немного скотча возле камина — звучит хорошо, — кивнул тот.
Придя в бистро, Гамаш махнул Оливье, заказав виски, потом они с Желиной прошествовали по залу к кадетам. Подойдя, Гамаш попросил вскочивших им навстречу ребят сесть.
— Рут сказала, что вам нужно со мной поговорить, — он пригладил волосы и сел. — Что-то случилось?
Четверка кадетов выглядела расстроено. Двое были бледны, двое раскраснелись.
— Мы просто поспорили, — объяснила Хуэйфэнь. — Впрочем, как обычно.
— О чём спорили? — спросил Желина, усевшись.
— Эти двое нашли Стропила-для-Кровли, или Notre-Dame-de-Doleur, или как его там назвали, — сказала Хуэйфэнь. — А мы сдались.
— Да какая разница, — возмутился Жак. — Там всё равно ничего нет кроме снега. И кленового сиропа.
— Сока, — поправил его Натэниел. — И там есть кое-что ещё.
— Что вы нашли? — спросил Гамаш после того, как поблагодарил Оливье за принесённый скотч.
— Кладбище, — голос Натэниела теперь зазвенел от нетерпения, глаза заблестели.
— Оно, конечно, заросло, — сказала Амелия. — Но всё ещё там.
— И? — потопил их Гамаш.
Натэниел покачал головой.
— Энтони Тюркотта там нет.
— Вообще нет Тюркоттов, — добавила Амелия.
Гамаш, удивившись, откинулся на спинку. Задумался.
— Но разве человек из бюро по топонимике не говорил, что Тюркотт похоронен там?
— Да. Об этом упоминается и в Энциклопедии Канады.
Гамаш снова подался вперёд, сложив локти на стол, сцепил руки и подпёр ими подбородок. И уставился в темноту, на снежный вихрь, клубящийся за окном в лучах света из бистро.
— Может, надгробный камень упал или вообще ушёл в землю? — наконец спросил он.