— Может быть, — признала Амелия. — Но это не очень большое кладбище и большинство камней очень просто отыскать. Можем завтра туда вернуться и посмотреть ещё раз.
— К чему это? — спросил Жак. — Ему просто нужно нас чем-то занять. Разве вы не видите? Как это вообще может быть важно? К тому же, он теперь даже не в следственной команде.
— А ты пока не офицер Сюртэ, — отрезал Гамаш. — Ты курсант, а я твой коммандер. Будешь делать, как я скажу. Вы исчерпали моё терпение, молодой человек. Единственной причиной, по которой я терплю подобное несоблюдение субординации, это только потому, что понимаю, что кто-то морочил вам голову. Наговорил всякой лжи.
— А вы решили меня перевоспитать, что ли? — вопросил Жак.
— Да, именно так. Ты почти выпускник. А дальше что?
— Стану офицером Сюртэ.
— Станешь ли? В Академии многое изменилось, а ты не изменился совсем. Ты застрял. Застыл. Даже закостенел, — Гамаш понизил голос, хотя соседним столикам было отлично слышно. — Настало время, Жак — или ты движешься вперед, или нет.
— Вы же понятия не имеете, кто я. И что я сделал, — зашипел Жак.
— Что ты сделал? — спросил Гамаш, не сводя с юноши глаз. — Скажи сейчас.
Хуэйфэнь дотронулась до Жака. Жесть был предостерегающий. Снова. Почти невесомый жест, но Гамаш заметил.
Момент, когда Жак готов был что-то сказать, миновал.
Гамаш посмотрел на Хуэйфэнь, потом повернулся к Натэниелу и Амелии.
— Вы хорошо поработали.
— Что нам делать дальше? — спросил Натэниел.
— Дальше вы идёте к нам на ужин, — сказал Гамаш, поднимаясь. — Вы же, наверное, проголодались.
— Мы тоже? — спросила Хуэйфэнь и они с Жаком тоже поднялись.
Коммандер неласково им кивнул и отправился к деревянной стойке, чтобы расплатиться за кадетов, за выпивку и пригласить Оливье присоединиться к остальным.
— Как ты? — спросила Анни.
Они сидели на диване и смотрели новости, Жан-Ги растирал её отекшие ступни. Было видно, что Жан-Ги о чём-то думает.
— Просто размышляю.
— О чём?
Он поколебался, не желая огорчать Анни идеями, которые одновременно были и сумасшедшими и в следующую секунду вполне оправданными.
— Как думаешь, мог твой отец когда-нибудь…
— Oui?
Она откусила добрый кусок эклера, бывшего у неё сегодня hors d’oeuvre.
Сейчас, заглядывая в доверчивые глаза жены, Жан-Ги понимал, что мысли сумасшедшие. Арман Гамаш никогда бы…
— Нет, ничего.
— Да что такое?! — она положила эклер на тарелку. — Рассказывай. У папы неприятности? Что-то случилось?
Ну вот, он всё-таки расстроил её, и понимал, что она теперь не отступит, пока он не расскажет ей.
— Старший офицер из КККП, присоединившийся к нашему расследованию, как независимый наблюдатель, думает, что твой отец мог…
— Быть замешан в убийстве? — закончила за него Анни.
— Ну, нет, не до такой степени, просто…
Она скинула ноги с его коленей и села. Анни была юристом до мозга костей.
— Есть какие-то улики? — спросила она.
Жан-Ги вздохнул.
— Косвенные, в лучшем случае.
— А в худшем?
— Отпечатки пальцев.
Анни вздёрнула брови. Такого она не ожидала.
— Где?
— На орудии убийства.
— Господи. Это же револьвер, да?
— Твой отец утверждает, что никогда его не касался, даже не подозревал о том, что у ЛеДюка есть револьвер.
— Он бы такого не допустил, — сказала Анни, прищурив глаза и задумавшись.
— Он так и сказал. Отпечатки частичные. Его, ещё одного кадета и Мишеля Бребёфа.
— Частичные? — Лицо её сразу расслабилось. — Тогда они не считаются. И уж точно они принадлежат не отцу.
— Сегодня он сообщил мне, что отпечатки определённо его.
— Погоди, — она склонилась к мужу. — Он сказал, что не дотрагивался до оружия, но что отпечатки принадлежат ему. Где логика?
— Вот именно. Он сказал, что ключ к расследованию этого преступления лежит как раз в отпечатках.
— В чьих-то оставшихся, полагаю. Дяди Мишеля или кадета. Именно это папа имел в виду. А кто он?
— Кадет? Это она. Амелия Шоке.
Он наблюдал за лицом жены, но никакой реакции на прозвучавшее имя не последовало. Жан-Ги колебался, рассказывать ли дальше, или Анни успокоится на этом.
— Но это не всё. Что ещё?
— Между ними есть какая-то связь.
— Между папой и Мишелем Бребёфом, конечно же, есть. Ты же знаешь.
— Нет, между Амелией Шоке и твоим отцом.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она напряженным голосом.
— Да не знаю я. Я просто подумал, может это имя тебе знакомо.