Взгляд Бребёфа поплыл мимо Гамаша и остановился на входной двери. Глаза его зацепились за что-то, и Мишель внезапно улыбнулся, словно был чем-то приятно удивлен. Он показал туда рукой.
Арман, сам не желая того, невольно повернулся, следуя жесту.
Там, прямо над дверью, висела маленькая рамка. Внутри неё находилось то, что напоминало стилизованную красную розу. Но таковой не являлось.
Гамаш тут же узнал предмет. Он сам вручил его Мишелю много лет назад.
Отдал то, что когда-то было для Армана самым драгоценным сокровищем.
Носовой платочек. Рождественский подарок мамы отцу.
Он помнил, как она вышивала инициалы отца, ОГ, в каждом уголке платка. Зора предлагала помощь. Мама благодарила её, но отказывалась. Она хотела сделать всё сама. Не потому что это легко, а потому что это было трудно. Вышивание не давалось ей. Поэтому буквы О и Г были немного странными, понятными только для тех, кто точно знал, как инициалы должны выглядеть.
Некоторые были похожи на О1. Некоторые на 0Т. Кое-где ещё хранились капельки крови — мама часто прокалывала палец.
Но все хранили одну и ту же мысль, ясную, если ты умеешь её прочесть.
ОГ, Оноре Гамаш, был любим. Любим Амелией.
Отец всегда носил этот платок в кармане.
В утро после их гибели Арман пошёл в их комнату. Их запах, ощущение их присутствия, настолько сильное, что трудно вынести. Одежда. Книга. Закладка. Всё ещё тикающие прикроватные часы. Он находил это странным. Был уверен, что часы должны были остановиться.
Именно там, в комоде, хранился чистый платочек на день, который никогда больше не наступит.
Он тогда спрятал платочек себе в карман. И потом всегда носил с собой.
Пока в один из дней, играя в Короля Замка, Мишель не упал и не содрал коленку. Арман тогда достал платочек из кармана и прижал к ране. А когда рана перестала кровоточить, Арман взглянул на платок, на Мишеля утирающего слезы рукавом свитера.
Арман достал перочинный ножик и сделал им надрез на пальце. Мишель всхлипнул, слезы высохли, когда он увидел, как Арман прижимает пораненный палец к окровавленному платку.
В тот день они стали больше чем просто товарищи по играм.
— Кровные братья, — объявил Арман, протягивая платок Мишелю. Тот его принял и хранил все эти годы.
И вот, целую вечность спустя, он вернулся. Арманова mappa mundi. Карта его мироздания. В которой сплелось земное и небесное.
И пятнышко крови сложилось в нечто похожее на розу, чуть-чуть задев ОГ в уголке.
Арман отвернулся и посмотрел в глаза Мишелю.
— Я во многом виноват, — сказал Мишель. — Но я не убийца.
— Тогда кто же убил Сержа ЛеДюка?
Поль Желина стоял у окна и смотрел на простирающиеся вдаль поля. Несколько месяцев назад, в Париже, он вот так же смотрел на сад Тюильри. Будучи в Люксембурге, он любовался средневековыми развалинами. Стоял на Мосту Вздохов в Венеции.
Теперь он вынужден был обозревать эти бескрайние безжизненные просторы.
— Давайте запустим бумажного змея, — напевал он себе под нос.
Показав ему экран ноутбука, Лакост показала ему его судьбу. Его малоперспективное будущее.
И теперь он ожидал стука в дверь.
— Я ничего не сделала, — ругала себя Хуэйфэнь, торопясь по коридору. — Должна была бы, но не сделала ничего. Я за Жака боюсь.
— Что он натворил? — спросил Натэниел, поспевая за ней следом.
— Меня беспокоит то, что он может натворить.
— Куда мы бежим? — спросила Амелия. — Погоди. Нам нужен план. Мы не можем просто бегать повсюду и искать его.
— План у меня есть, — сказала Хуэйфэнь, глядя прямо перед собой, переходя с шага на бег. — Думаю, я знаю, где он.
— Где?
— На фабрике. На тренировочном полигоне.
— Вот дерьмо! — прошипела Амелия. Она знала, что Хуэйфэнь, скорее всего, права.
Где ещё находиться опозоренному золотому мальчику, как не в том месте, где он всегда проигрывал? В месте, демонстрирующем его пороки, его изъяны.
Где он погибал снова и снова.
Одной смертью меньше, одной больше, подумаешь.
— Merde, — Амелия расслышала, как ругается Натэниел.
И они прибавили ходу.
— Рассказывай, — попросил Арман.
И Мишель — Гамашу пришли на ум сказки о призраках, которыми они до смерти пугали друг друга в детстве, во время совместных ночёвок, — приступил к финальной своей истории.