Картой. Прекрасная в своем совершенстве — с контурными линиями и ориентирами. Три крохотных сосны, как три играющих ребенка, без сомнения обозначала их деревню. Тут были тропинки, каменные изгороди, и даже скала Ларсена, названная в честь коровы корова Свена Ларсена, застряла там, пока ее не спасли.
Гамаш наклонился ниже. Так и есть, вот она, корова.
Здесь имелись даже тонкие, подобно шелковым нитям, линии долготы и широты. Выглядело все так, словно произведение искусства было проглочено географической картой.
— Заметил кое-что странное? — снова заговорила Рут.
— О, да! — ответил он, подняв в упор на старую поэтессу.
Она засмеялась.
— Я имела в виду карту, — продолжила Рут. — И спасибо за комплимент.
Наступила очередь Гамаша улыбнуться, и он вернулся к изучению листка бумаги.
Он мог описать ее, используя множество слов. Красивая. Детальная. Утонченная, несмотря на жирный шрифт. Редкая, сочетающая в себе художественность и практичность.
Была ли она странной? Нет, он бы так не сказал. И всё же, он хорошо знал старую поэтессу, её любовь к языку, знал, как осознанно она использует слова. Даже бессмысленные слова та наполняла смыслом.
И если она сказала “странное”, она подразумевала именно странное. Хотя, возможно, вкладывала в это слово смысл, отличный от того, какой вкладывают в него другие. Она полагала странной воду. Она считала странными овощи. И оплату по счетам.
Гамаш нахмурился, ему показалось, что снеговик куда-то указывает. Куда? Он склонился ниже. Вот.
— Это пирамида, — палец Армана завис над рисунком.
— Да, да, — проговорила Рут нетерпеливо, как будто там повсюду пирамиды. — Но заметил ли ты что-то странное?!
— Она не подписана, — заметил Гамаш, предпринимая еще одну попытку.
— Когда ты последний раз видел карту?! — вопросила Рут. — Напряги мозги, недоумок!
Услышав недовольный голос Рут, Рейн-Мари посмотрела на мужа, поймала его взгляд и улыбнулась в знак сочувствия, прежде чем вернуться к беседе с Оливье.
Они обсуждали находку дня из одеяльной коробки — стопку «Vogues» начала 1900-х.
— Очаровательное чтиво, — сказала Рейн-Мари.
— Я заметил.
Рейн-Мари долго удивлялась, как много можно сказать о человеке по тому, чем завешаны его стены. Картины, книги, декор. Но до сих пор она понятия не имела, что так же много можно сказать о человеке по тому, что в его стенах.
— Тут несомненно жила дама, интересующаяся модой, — добавила она.
— Может, дама, — ответил Оливье, — А может гей.
Он посмотрел в сторону кухни, где Габри, размахивая половником, танцевал. Точнее, изображал танец.
— Думаешь, это был прадедушка Габри? — спросила Рейн-Мари.
— Если человек может происходить из древней династии геев, то этот человек — Габри, — предположил Оливье и Рейн-Мари засмеялась.
— Что ты думаешь про настоящую находку? — отсмеявшись, спросила она.
Оба посмотрели в сторону Армана и Рут, ссутулившихся над столом.
— Карта, — начал Оливье. — Слегка повреждена. Возможно, из-за попадания влаги. Слегка испачкана, но это ожидаемо. Но она хорошо сохранилась благодаря защите стен, не подвергалась действию солнечного света. Поэтому краски до сих пор яркие. Должна быть такой же старой, как и все остальные бумаги — приблизительно под сотню лет. Она сколько-нибудь стоит, как думаешь?
— Я всего лишь архивариус. Это ты у нас торгуешь антиквариатом.
— Вряд ли карта дороже нескольких долларов, — покачал Оливье головой. — Она очаровательна и хорошо нарисована, но по сути это новодел. Чья-то шутка. И карта настолько локальна, что интерес представляет исключительно для нас.
Рейн-Мари была согласна. Карта, конечно, была красивой, но слегка нелепой. Корова, пирамида, подумать только! И три задорные сосны.
Тут их пригласили к столу, если вопль Габри «Пошевеливайтесь, я проголодался!» можно было посчитать за приглашение. Впрочем, в этом не было ничего нового.
Поедая гребешки, креветок и отварного лосося, они обсудили Монреаль Канадиенс и их победоносный сезон, обсудили внешнюю политику и внеплановый выводок щенков золотистого ретривера мадам Лего.
— Думаю взять одного, — сообщила Клара, окунув кусочек поджаренного багета, намазанного шафрановыми аиоли, в бульон. — Я скучаю по Люси. Хорошо бы иметь рядом живое сердечко.
Она посмотрела на Анри, свернувшегося калачом в углу. Роза, временно забыв о своей вражде с псом, в поисках тепла угнездилась прямо в центре этого калача.