Перед ними, прямо посреди темного леса, сияла огнями деревня.
Хуэйфэнь заглушила мотор, и кадеты, покинув машину, пошли вперед. Под ботинками скрипел снег, теплое дыхание превращалось в облака пара.
Они стояли на краю мира.
Амелия подняла лицо к небу и почувствовала на щеках свежий ветер.
Высоко над ними, в бешенном танце кружили сотканные из звезд лошади, птицы и волшебные создания.
Под звездами лежала деревня.
— Она существует, — прошептал Натэниел.
Машина Гамаша медленно катилась мимо кирпичных, каменных и деревянных домиков.
Сквозь переплеты окон свет падал на снег и серебрил его.
Кадетам было видно, как на дальнем краю деревни народ выходит и входит в двери здания, напоминающего пивную. Впрочем, обзору мешали три гигантские сосны, растущие прямо посередине поселения.
-Ну что, возвращаемся? — Натэниел потянул Хуэйфэнь за край пальто, однако девушка не сдвинулась с места.
— Подожди. Сначала мы должны убедиться.
— В чём? Мы выследили его и нашли деревню. Вот и вся тайна — она была не в том, что деревня не существует, а как раз наоборот. Пошли, пока не нарвались на неприятности.
— Тебе совсем не интересно? — поинтересовалась у него Амелия.
Тем времен автомобиль Гамаша остановился возле белого двухэтажного деревянного дома, сияющего огнями. Из каминной трубы в ночное небо курился дымок. Пых! — словно этот дом дышал.
Коммандер вышел из машины, но вместо того, чтобы пойти по тропинке, прочищенной в снегу до широкой веранды, направился в противоположную сторону. Он шел прямо к ним.
— О, чёрт! Не двигайтесь, — зашептал Натэниел. — Он заметит движение. Он услышит нас.
У подножья холма коммандер остановился и задрал голову.
— Тише, — продолжал шептать Натэниел. — Замрите.
— Сам замри, — зашипела на него Амелия.
— Ужин готов! — крикнул Гамаш в темноту. — Boeuf bourguignon[2], если вам интересно.
Потом отправился обратно. Вскоре позади послышался скрип автомобильных шин по снегу. Он обернулся и проследил взглядом спускающуюся с холма машину. Та обогнула деревенский луг. Одна машина. Посмотрев на вершину холма, он заметил там слабое свечение. Оно приблизилось. Потом отдалилось. Потом стало ослабевать — кто-то крадучись покидал холм. И наконец наступила полная и кромешная тьма.
Арман Гамаш медленно пошагал к своему дому. Он оказался не прав.
Все кадеты сидели в одной машине.
Кто же тогда был в другой?
Глава 10
— Вы на нас злитесь? — спросил Натэниел.
— Злюсь? — удивился Арман, подавая тому корзинку со свежими булками. — Почему я должен злиться?
— Ну, мы следили за вами, — объяснил Натэниел, сжимая во все еще ледяных ладонях теплую булку.
— Разве что в некотором смысле. Я не злюсь на сам факт слежки, мне не понравилось, как вы это проделали.
— А еще, мы вам не поверили, — добавила Хуэйфэнь. — Мы решили, что вы врёте, когда говорите, что живете в деревне.
Она притихла, увидев, как мадам Гамаш огромным половником раскладывает тушеную говядину в тарелки с яичной лапшой.
Молодые люди не сводили глаз с угощения, словно никогда раньше не видели еды.
Все, кроме Амелии, чьи глаза были заняты игрой в гляделки с еще одной особой, сидящей за столом. Со старой сломанной развалиной. И ее уткой.
Коммандер Гамаш улыбнулся:
— Неверие — очень нужное качество для будущего агента Сюртэ Квебек. Вы поступили именно так, как я и надеялся. Не поверили мне на слово и стали искать доказательства.
— Но почему этого места нет ни на одной карте? — спросил Жак, говоря скорее с собственной вилкой и наколотой на нее говядиной.
— На картах есть дороги даже к деревенькам поменьше, — заметила Хуэйфэнь, заставив себя оторвать взгляд от тарелки. — Мы не поверили, что вы живете тут, потому что, ну… не было никакого «тут».
Протянув руку за тарелкой Натэниела, Рейн-Мари улыбнулась. Он прикончил первую порцию с аппетитом, пристыдив даже Анри, и теперь она положила в его тарелку побольше кусочков нежной говядины, лука и моркови вместе с густым, ароматным бульоном.
Еда, которой кормили в столовой Академии, стала значительно лучше, когда контракт забрали у национальной сети и отдали шеф-повару из местных. Но всё равно не была так хороша, как эта.
Амелия быстро расправилась со своей порцией, низко склонившись к тарелке и вычерпывая из нее кусочки говядины, глотала, почти не жуя. Вымакав остатки соуса кусочком булки и оставив тарелку чистой, она откинулась на стуле, скрестив руки на груди.