Все четверо? Или только один из них?
— Так почему мы здесь?! — снова потребовала ответа Хуэйфэнь.
— Я привез вас сюда, потому что у меня для вас есть работа.
— Дайте, угадаю, — начал Жак. — Хотите, чтобы мы чистили вам дорожки от снега и готовили еду.
Он говорил громко, и народ вокруг стал поглядывать в их сторону.
— Ты меня ни с кем не спутал? — спокойно поинтересовался Гамаш. Без обиды в голосе. Атака хищной птицы молью. — Нет. На самом деле то, о чём я хочу вас попросить, достаточно сложно и очень важно. И требует соблюдения секретности. Надеюсь, это поможет в расследовании убийства профессора ЛеДюка.
Слов, более убедительных для юных мужчин и женщин, подобрать было сложно. Даже Жак затих и сделался покладистым, а Амелия придвинулась еще ближе.
Такие юные, подумал Гамаш. Они даже не осознают, насколько они молоды.
— Одна из копий этой карты обнаружена в прикроватной тумбочке профессора ЛеДюка, — сообщил Гамаш, рассправив карту на столе.
Только Натэниел заметил, как кровь отлила от лица Амелии. Она и так была бледной, а теперь выглядела прозрачной.
— Кроме следственной группы никто не в курсе, — продолжал коммандер. — Мы до сих пор не знаем, как он её заполучил или почему хранил.
-Чья она? — спросила Хуэйфэнь.
— Эти вопросом занимаются, — ответил Гамаш.
Амелия не спускала с него глаз, сохраняя молчание.
— Поэтому нас просили найти наши копии? — спросил Жак.
— Именно. Надеюсь, вы их захватили, потому что я хочу, чтобы вы кое-что выяснили.
Его глаза, как всегда, остановились на Амелии.
Он наблюдал за ее успехами с первого дня.
Она была первой в классе. Фактически, она была лучшей в потоке. На целую голову опережала всех. Но добровольцем в общину она не вызвалась, в клубы и спортивные команды не записалась, на обедах сидела в одиночестве.
Сегодня днем, прямо перед отъездом сюда, он просмотрел рапорт о содержимом её комнаты в общежитии. Никаких наркотиков. Никакого спиртного. Несколько шоколадных печений, тайно прихваченных с кухни.
Ни единой фотографии. Ни писем, ни открыток. Ничего от отца. Или от матери.
Выглядело так, словно она в Академии и родилась. Двадцатилетняя новорожденная. Но Арману Гамашу было известно совсем другое. Он точно знал, откуда она и какого рода-племени.
Боковым зрением он заметил спортивную сумку рядом со стулом Амелии. Сумка была чем-то набита, и топорщилась в разных местах.
Можно было угадать, что там: немного одежды и туалетные принадлежности. Но в основном, сумка переполнена тем, что больше всего ценит Амелия Шоке.
Книгами.
Не там ли, подумал Гамаш, и маленький томик стихов Рут Зардо? Тот самый, что она прихватила из его дома. Он не спешил называть это кражей, надеясь, что рано или поздно она вернет ему книгу.
Кадеты оторвали взгляды от карты и посмотрели на Гамаша.
В окно Гамаш увидел приближающуюся знакомую машину.
Понизив голос он быстро заговорил:
— Хочу, чтобы вы довели до конца начатое. Узнали всё, что возможно, об этой карте. Кто нарисовал? С какой целью? Есть в ней какая-то информация, которая была нужна профессору ЛеДюку?
Гамаш увидел, как автомобиль повернул к его дому.
Продолжая говорить, он поднялся на ноги. Остальные последовали его примеру.
— Зачем, после стольких трудов по рисованию этой карты кто-то замуровал её в стене? — спросил Гамаш. — Мне нужно уйти, но я вернусь через несколько минут. Будьте здесь.
Сунув свой экземпляр карты в карман, он вышел.
Амелия смотрела, как он шагает прочь — торопливее, чем обычно ходят спокойные люди. Домой он отправился окружным путем, обогнув деревенский луг, у крыльца его ожидали мужчина и женщина.
Мужчину Амелия не знала. Средних лет, седой, с немного нежными чертами лица. Самой заметной чертой в нем была униформа. И это была не форма Сюртэ. Эта была глубоко синей, с позолоченными пуговицами и знаками отличия. Он носил фуражку с толстым золотым ремешком и стоял так прямо, словно по команде «смирно». Честь при приближении Гамаша он не отдал, но был к этому близок.
Амелия снова стала думать о коммандере. Видимо, он раньше занимал какую-то высокую должность, раз вызывал такое уважение у старшего офицера. Что же такого ужасного Гамаш совершил, спрашивала себя она, что его сместили с действительной службы и сослали на плоские равнины Сэнт-Альфонса и Академии Сюртэ.
Пока мужчины пожимали друг другу руки, Амелия рассматривала женщину. Блондинка в штатском. Миниатюрная, но не маленькая. Совсем наоборот — было в ней нечто внушительное, заметное даже на расстоянии.