В чём же дело?
— Почему?
Арман не ответил. Вместо этого он пристально посмотрел на Бребёфа, тот опустил глаза. Гамаш отвернулся к океану. К бескрайним волнам и суровой скале, которую те подтачивали.
— И ты уверен, что мне можно доверять? — спросил Мишель, направив вопрос в спину Арману.
— Нет, — ответил тот.
— Не уверен, что можно доверять, или уверен, что нельзя?
Арман повернулся и посмотрел на Бребёфа так, как никогда раньше не смотрел. Во взгляде его не было отвращения, нет. Не было там и презрения. Но было что-то близкое.
Во взгляде было абсолютное всепонимание. Гамаш видел Бребефа насквозь.
Слабый. Житель Персе, выхолощенный временем и непогодой. Потрёпанный и исковерканный. Опустошённый.
— Ты тот, кто открыл ворота, Мишель. Ты мог бы остановить это, но не стал. Коррупция постучала в двери, и ты впустил её. Предал всех, кто тебе доверял. Ты превратил Сюртэ из сильной и доблестной организации в выгребную яму. Потрачено много жизней и времени, чтобы очистить её.
— Зачем же ты зовёшь меня назад?
Арман поднялся и Бребёф вскочил вслед за ним.
— В Великой Китайской стене не было изъяна, изъян всегда в людях, — сказал Гамаш. — Сила и слабость — изначально всё в людях. Так же и в Сюртэ. А начало всему — Академия.
— D’accord — Бребеф кивнул. — Я согласен. Но все-таки, почему именно я? Не боишься, что я всех заражу?
Он изучающе смотрел на Гамаша. Потом улыбнулся:
— Или там уже есть отрава, Арман? Так ведь? И ты проделал весь этот путь в поисках противоядия? Поэтому тебе понадобился я? Как антивирус. Как более сильная инфекция, направленная на борьбу с болезнью. Это опасная игра, Арман.
Гамаш бросил на него тяжёлый оценивающий взгляд, и направился внутрь, в дом за Рейн-Мари.
Мишель сопровождал их до подъездной дорожки. И смотрел, как они уезжают. Их путь лежал назад, в аэропорт, потом самолетом домой.
В одиночестве Мишель вернулся в дом. Ни жены, ни детей. Ни внуков. Лишь изумительный вид на океан.
Гамаш смотрел из иллюминатора на поля, леса, снег, озера, проплывающие внизу, и размышлял, что же он только что натворил.
Конечно, Мишель прав. Опасная, хотя вовсе не игра.
Что случится, если он не сможет держать всё под контролем? И вирус-антидот одержит верх?
Что за штуку он только что запустил? Перед чем распахнул ворота?
После приземления, вместо того, чтобы сразу ехать в Три Сосны, Арман направил машину в главное управление Сюртэ. Но сначала высадил Рейн-Мари у дома их дочери. Анни была на четвертом месяце, то была её первая беременность, и сейчас это было уже заметно.
— Войдёшь, пап? — спросила она от дверей. — Жан-Ги скоро будет.
— Я вернусь позже, — ответил Гамаш, расцеловав дочь в обе щеки.
— Не торопись, — сказала Рейн-Мари и закрыла за ним дверь.
В управлении, в лифте, Арман нажал последнюю кнопку и отправился наверх, в офис шефа-суперинтенданта.
Тереза Брюнель подняла взгляд от письменного стола. Позади неё, в окне, переливались огни Монреаля. Взору Гамаша предстали три моста, по которым текла река автомобильных огней: люди возвращались домой после долгого дня. Вид из окна был внушительным, и за столом восседала внушающая уважение персона.
— Арман, — Тереза поднялась и обняла старого друга. — Спасибо, что заехал.
Шеф-суперинтендант Брюнель указала на зону для переговоров, и они оба присели. В свои шестьдесят с лишним лет, эта хрупкая, элегантная женщина, поздно начавшая карьеру полицейского, приняла свою нынешнюю должность так, словно была рождена для расследования преступлений.
Она делала карьеру быстро, оставив своего бывшего преподавателя и коллегу Гамаша далеко позади, и теперь ей некуда было расти.
Цвет стен в офисе сменили на мягкие пастельные тона после того, как прежний шеф-суперинтендант был… Слово «смещен» не отражало реальных событий.
Её назначили на должность выше, чем должность Гамаша, но оба знали — дело в политике Сюртэ, а вовсе не в их профессионализме. Тем не менее, она занимала этот пост и уверенно руководила и офисом, и полицейскими силами.
Арман протянул ей папки с досье и стал ждать, пока она ознакомится с документами. Поднялся, приготовил им обоим выпить, протянул ей стакан, а со своим подошел к панорамному окну.
Открывавшийся вид никогда не оставлял его равнодушным, так сильно он любил Квебек.
— Чтобы покрыть на это расходы, нужна чертова уйма денег, Арман,- наконец произнесла она.
Не отходя от окна, Гамаш повернулся и заметил, что хотя лицо её и было серьёзным, даже суровым, Тереза его не критиковала. Просто констатировала факт.