Новички сориентировались быстрее старших кадетов. Тем было сложно приспособиться к новому своду правил и требований, ставших одновременно суровее и снисходительнее тех, что были при старом режиме.
Новый коммандер пояснил, что суровых наказаний не будет, однако останется ответственность. Снова и снова курсантам напоминали, что каждое действие возымеет последствия — быстрые, решительные и пропорциональные действию. Это стало неприятным сюрпризом для некоторых старшекурсников, привыкших пользоваться покровительством некоторых профессоров.
Новый порядок принес коммандеру Гамашу много сторонников, еще больше противников.
Раз в неделю, Рейн-Мари приезжала с мужем и вечером они собирали у себя кадетов. Это была возможность высказать все обиды в доверительной обстановке, задать вопросы.
Рассевшись у очага, они обсуждали старые, запутанные преступления, моральные сомнения, место полиции в свободном обществе. О том, когда нужно настоять на своем, а когда отступить — вопросы, никогда ранее не ставившиеся перед студентами, теперь же неизбежные.
Дни шли, зарождалась дружба. Формировались группы по интересам. Крепли отношения. Разгоралось соперничество. Заводились враги. Зарождались и распадались любовные союзы.
Амелия Шоке оставалась одна. Это был ее выбор. Она сама себе компания.
Исключением стали лишь собрания в апартаментах Гамашей. Она ходила туда не по своей воле. Её приглашали, и она воспринимала приглашение как приказ.
— Что это? — как-то вечером спросила её Хуэйфэнь.
Она остановилась радом с девушкой-готом, когда та рассматривала небольшой рисунок в рамке у входной двери.
— А на что это похоже? — в ответ поинтересовалась Амелия.
Коммандер мог приказать ей прийти, но не мог заставить полюбить эти вечера, или остальных кадетов.
— Карта, — сказала Хуэйфэнь. — Эй, Жак, посмотри-ка.
Жак Лорин присоединился к ним. Год назад он был назначен ЛеДюком старостой курсантов, и оставлен на этой должности Гамашем.
Амелия ни разу не заговаривала с ним, хотя часто видела, как он тренирует свой отряд — они бегали по стылому плацу. Жак был рослым и привлекательным, вокруг него витала аура, которую кто-нибудь более снисходительный назвал бы уверенностью. Амелия называла это заносчивостью.
Однако, заметила она, он подчинялся миниатюрной азиатке.
— И что? — вопросил он.
— Она типа такая подробная, — заметила Хуэйфэнь.
— В ней нет никакого смысла, — сказал Жак. — Снеговик и роза? Как одно связано с другим?
К ним присоединилось еще несколько кадетов, вставших чуть поодаль. Рыжеволосый гей из ее класса, отметила Амелия. Натэниел Кто-то-там.
— А мне нравится, — высказался он, и все трое посмотрели на него. Жак даже пренебрежительно фыркнул, потом отвернулся от новичка — новичок гей англо.
Амелия же продолжала смотреть на Натэниела — у парня хватило смелости или глупости противоречить старосте кадетов.
Амелия перевела взгляд на карту. Она понятия не имела, почему эта карта завладела ее вниманием.
Впервые увидев карту в тот первый вечер, Амелия, как и Жак, решила, что она нелепая. Но раз в неделю посещая собрания у Гамашей, девушка неизменно оказывалась напротив карты.
Это же корова? А это снеговик. А вот эти деревья похожи на детей.
Какая-то глупая карта, но есть в ней что-то печальное. И это странно, думала Амелия. Может поэтому карта ей так понравилась.
Гамаш заметил собравшуюся компанию, и, подойдя к ним, снял карту со стены. Он посмотрел на рисунок, потом перевел взгляд на уставившиеся на него в ожидании глаза.
— Тут есть какая-то тайна, — сообщил он им. — Есть мысли по этому поводу?
Он вручил карту Хуэйфэнь. Та посмотрела на рисунок внимательнее, потом передала по кругу.
— Зачем вы повесили ее на стену? — спросил Жак. — Не вижу в ней ничего выдающегося.
— Тогда чего ты на нее уставился? — спросил его Гамаш.
Староста кадетов имел примерно такой же рост, как и Гамаш, но уступал коммандеру в комплекций — был не настолько крепким.
— Нет ничего стыдного в проявлении любопытства, — сказал Гамаш. — Фактически, это необходимое для следователя качество. Чем больше ты интересуешься окружающими тебя вещами, людьми, тем лучше ты будешь делать свою работу.
Посмотрев на карту, коммандер продолжил:
— Это место, где живём мы с мадам Гамаш. Этот рисунок — подарок друзей.
Затем, чуть подумав, коммандер осторожно вынул карту из рамы.
— Ставлю перед вами задачу, — сказал он четверке кадетов. — Разгадайте тайну карты.
— Но тут нет состава преступления, — сказал Натэниел. — Так ведь?
— Не каждая тайна — преступление, — ответил коммандер. — Но каждое преступление начинается с тайны. С секрета, с тщательно скрываемых мыслей или чувств, с желаний. С чего-то не совсем законного, что со временем превращается в преступление. Каждое убийство, мной расследованное, начиналось с секрета.
Он смотрел на них серьезнее, чем обычно.
— У каждого из вас есть секреты. И вы бы сильно удивились, как много из них мне известно.
— А вы, сэр? — спросила Хуэйфэнь. — У вас есть секреты?
— Множество, — улыбнулся Гамаш. — Я кладезь чужой неосмотрительности.
— Имелись в виду ваши собственные тайны, — уточнила Амелия.
— Конечно, есть вещи, которые я предпочитаю хранить для личного использования, и да, у меня есть несколько секретов, — он повернулся от Амелии к трем остальным. — Большинство наших секретов довольно безобидны. Это вещи, о которых стыдно рассказывать другим, чтобы не выглядеть в их глазах плохо. Но случается и пара-тройка подобных гнойникам, эти в конечном итоге нас пожирают. Именно такие мы, как полиция, и призваны вскрывать. Мы расследуем преступление, но прежде всего мы расследуем человека, и то, что он скрывает от остальных. Секреты вовсе не сокровища, вы должны это усвоить. Секреты не принесут вам власти. Они сделают вас слабыми. Уязвимыми.
Он снова посмотрел на рисунок в своих руках.
— Чтобы расследовать преступление, вам нужны те же навыки, что понадобятся для разгадки тайны этой карты. Я хочу, чтобы вы поработали вместе, как команда, и отыскали ответы.
— Вместе? — переспросил Жак.
— Может, нам разбиться на команды? — предложила Хуэйфэнь. — Старшекурсники против новичков.
— Погодите, — начал Натэниел. — Так не честно!
— Почему? — спросила его Амелия, хотя уже знала ответ.
— Как насчет мальчики против девочек? — предложил в свою очередь Натэниел.
— Не будет никаких «против». Вы сделаете это вместе, — отрезал Гамаш. — Как команда. В Сюртэ нам не приходится выбирать себе напарников. Их назначают. Привыкайте.
— Зачет поставите? — уточнил Жак.
— Нет, это практические занятия для приобретения опыта. Если не хотите выполнять это задание, просто освободите себя от занятий. Для меня это будет равнозначно.
Жак еще раз взглянул на карту, и понял, неожиданно для себя, что очень хочет найти ответ.
— Я в деле.
— Bon. Я сделаю копии карты и раздам каждому из вас до конца завтрашних занятий.
Остальную часть вечера студенты провели, собравшись в кучку и обсуждая стратегию.
На следующий день все четверо получили по копии карты, а еще через день в дверь кабинета коммандера Гамаша постучали.
— Oui, — прокричал он из-за стола.
Вошли Хуэйфэнь, Жак, Натэниел и Амелия. Гамаш снял очки и предложил четверым кадетам сесть.
— Мы разгадали тайну, — заявил Жак.
— Ага, особенно ты, — проговорила Амелия.
— Я был занят.
— Ага, ты же староста. Я слышала.
— Большую часть работы сделал я, — заговорил Натэниел.
— Да как ты… — начала Хуэйфэнь, но Гамаш поднял руку и призвал всех к тишине.
— Итак? — обратился он к Жаку.
— Итак, этого места не существует, — Жак пренебрежительно махнул в сторону карты. — Оно не может быть вашим домом, если только вы не живете в норе или в дупле дерева. Там нет никакой деревни. Ничего, только лес и горы. Мы сверились с Google Maps и GPS.