Оглядевшись вокруг, я покосился на Эллен:
- Сколько же тебе платят за секретарскую работу? Ее смех зазвенел по комнате:
- Не так уж много, уверяю тебя. Мы снимаем квартиру втроем, это не так накладно. Медь, которая тебе так понравилась, принадлежит Пэтти. Она работала сегодня вместе со мной у капитана Чэмберса.
- А, низенькая и толстая...
- У нее есть определенные достоинства, которые привлекают мужчин.
- Деньги?
Она кивнула.
- Тогда зачем она работает?
- Чтобы быть среди мужчин, конечно.
- Вот те на! Неужели женщины только и знают, что гоняться за мужчинами?
- Похоже, так, А теперь, если ты подождешь чуть-чуть, я смастерю пару сандвичей. Что-нибудь выпьешь?
- Если есть, пиво.
Она кивнула и пошла на кухню. Минут пять она что-то делала там и наконец ухитрилась уложить куски ветчины между ломтями хлеба. Тощая взъерошенная особа в короткой ночной рубашке, должно быть, услышала возню у холодильника, потому что вышла из спальни в тот момент, когда вернулась Эллен, и схватила с тарелки лишний сандвич.
Она как раз собиралась сунуть его в рот, но заметила меня и сказала:
- Привет.
Я тоже сказал:
- Привет.
Она что-то промычала, вонзая зубы в сандвич.
Движение рук вздернуло рубашку еще выше. Эллен, вручая мне сандвич и пиво, загородила это зрелище и окликнула через плечо:
- Или надень что-нибудь, или отправляйся в постель.
Взъерошенная особа откусила еще кусок и поплелась в спальню.
- Видишь, с чем мне приходится мириться?
- Я бы тоже хотел мириться с этим.
- Придется.
Так мы сидели, ели и бездельничали над пивом, пока я не сказал, что пора уходить. Она печально взглянула на меня с выражением, которое давало понять, что я могу остаться, если очень хочу. Я сказал ей про ребенка и про договоренность с медсестрой, добавив, что должен был уже давно уложить его в постель.
На лице ее появилось то же выражение, что и в конторе.
- Уложи меня тоже в постель, Майк. - С гибкой животной грацией она скользнула ко мне из кресла, и в короткое мгновение, когда глаза наши встретились, я почувствовал пламя страсти, бушевавшее за ярко-синей радужной оболочкой.
Прошло не больше минуты.
- Майк, - позвала она хриплым шепотом, и я бросился к ней.
Слабый свет, проникавший из другой комнаты, только слегка выделял постель на черном фоне комнаты. Я слышал ее дыхание, слишком тяжелое и прерывистое, чтобы назвать его нормальным, и руки мои дрожали, когда я сунул в рот сигарету.
- Майк… - опять проговорила она и зажгла спичку.
Ее волосы ровной массой лежали на подушке, губы, полные и чувственные, приоткрывали блестящие белые зубы. Ее укрывала лишь простыня, вздымавшаяся и опускавшаяся между соблазнительными бугорками грудей.
Эллен была прекрасна, как может быть прекрасна только зрелая женщина. Она была обольстительна, как может быть обольстительна только зрелая женщина.
- Уложи меня, Майк.
Спичка догорела почти до самых пальцев. Я нагнулся, взялся за край простыни и откинул ее. Она лежала обнаженная, прекрасная, зовущая.
- Люблю брюнеток, - сказал я.
Тон моего голоса давал ей понять - нет, не сегодня, но улыбка ее не погасла. В ней только добавилось ехидства - она знала, что я не в силах буду смотреть на нее и говорить «Нет».
- Ты мерзавец, Майк.
Спичка погасла.
- Ты уже говорила мне об этом.
- Ты еще больший мерзавец, чем я думала, - она засмеялась.
Когда я пятился из комнаты, она все еще посмеивалась, и по спине у меня вновь пробежали мурашки.
Я думал о ней всю дорогу к дому, думал, когда ставил машину. Она так занимала мои мысли, что я забыл об осторожности. Когда я вставил ключ в замочную скважину и повернул его, он на мгновение застрял, прежде чем повернуться до конца, и я громко выругался, влетев в дверь плечом вперед и свалившись на пол. Что-то просвистело над моей головой, я схватил чью-то руку, и на меня обрушилась извивающаяся в борьбе гора мускулов.
Если бы я мог достать револьвер, я выпустил бы ему кишки. Он дышал мне прямо в лицо. Я попытался нанести удар коленом, но он отклонился в сторону, обрушив на меня удар, и мое плечо онемело после слепящей вспышки боли. Он попробовал дотянуться до моего горла, но мне удалось освободить одну ногу и ударить; я почувствовал, что угодил ему в пах. Приступ боли согнул его пополам, дыхание его напоминало звук выходящего из дырявой шины воздуха.