- Он здесь.
Через комнату метнулось оранжевое пламя, и звук выстрела ударил меня в уши прежде, чем раздался крик и хриплое ругательство. Ответом были два выстрела, ударившие в пол, и глухой удар упавшего тела.
Голос Лу произнес:
- Я уложил сукиного сына. - Он все еще шепелявил.
Лу выполз из-за кресла, и я увидел его на фоне окна.
Я сказал:
- Ты уложил своего, Лу.
Лу попытался одновременно проделать слишком много вещей: упасть, выстрелить и обругать меня. Две вещи он проделал - упал, потому что я попал в него, и выстрелил, потому что рука его в падении нажала на спусковой крючок. Он не успел выругаться, потому что моя пуля прошла через его рот и застряла в черепе.
Мне больше нечего было здесь делать.
На улице серая дымка просветлела, превратившись в раннее утро. Мне потребовалось много времени, чтобы добраться до машины, и еще больше, чтобы выехать на шоссе.
Судьба послала мне маленькую удачу - застрявшего на дороге человека, ждавшего попутную машину. Я подобрал его, объяснил, что попал в переделку и попросил повести машину.
Мой попутчик был рад помочь. Ему было жаль меня.
Мне самому себя было жаль.
IX
Мы стояли в боковой улочке, недалеко от Девятой авеню, и парень рядом со мной тянул меня за руку, пытаясь разбудить. Он тянул и выворачивал руку так, что я испугался, что она отломится. Я открыл здоровый глаз и взглянул на него.
- Да, брат, ты был как мертвый. Я полчаса тебя расталкиваю.
- Сколько времени?
- Восемь тридцать. Плохо?
- Паршиво.
- Хочешь, кого-нибудь позову?
- Нет.
- Ну хорошо, мне надо на автобус. Думаешь, придешь в себя? Если что, я немного побуду рядом.
- Спасибо. Я выкарабкаюсь.
- О'кей, дело твое. Спасибо, что подвез. Жаль, что ничего не могу сделать для тебя.
- Можешь. Купи мне пачку сигарет.
Он отмахнулся от четверти доллара, которые я совал ему, и пошел к киоску на углу улицы. Вернувшись с открытой пачкой, он воткнул сигарету мне в рот и зажег ее.
- Будь осторожен. Лучше поезжай домой и отоспись.
Я ответил, что так и сделаю, и сидел с сигаретой, пока не появился полицейский, прикреплявший квитанции к стеклам машин. Я пересел за руль и нажал на стартер.
Уличное движение не действовало на нервы, как обычно. Я с радостью втиснулся за медлительным грузовиком и потащился за ним. Каждая клеточка тела болела, и даже при желании я не смог бы крутануть руль как следует. Каким-то образом я дотянул до угла, и грузовик свернул в улочку, идущую через Голландский туннель. Когда светофор переключился, я проехал перекресток и попал на улицу, ведущую к полицейскому управлению.
Улицы были заполнены людьми, спешащими на работу. Они шли поодиночке или парами, шаркая и стуча тысячами пар ног. Я завидовал тому, что они выспались. Я завидовал их нормальным, неопухшим лицам. Я завидовал многому, пока хорошенько не задумался. Ведь я жив. А это уже кое-что.
Улица перед красным кирпичным зданием являла собой плац-парад полицейских в мундирах. Одни отправлялись на свои участки, другие садились в патрульные машины. Люди в штатском выходили парами, громко прощаясь друг с другом на углу. Перед главным входом у тротуара стояли три черных седана; шоферы читали газеты, сидя за рулем. Пара патрульных машин отъехала, и желтовато-коричневый двухместный автомобиль впереди меня сунулся на освободившееся место. Я последовал за ним, припарковался куда удачнее, чем он, и прижался к бамперу стоявшей позади машины, чтобы дать пространство для маневра.
Думаю, этот тип свои права просто купил. Он начал маневрировать, не оглядываясь, и мне пришлось просигналить, чтобы предупредить его. Наверное, лучше было вывесить красный флаг или что-нибудь в этом роде. Он проигнорировал гудок и врезался в мою машину так сильно, что я буквально лег на руль.
Это было последней каплей. Я локтем распахнул дверь и вышел, чтобы намылить ему шею. Можно было ожидать, что скопище полицейских вокруг набросится на него; ничуть не бывало. Парень вылез из своей колымаги с выражением удивленного раскаяния. Он взглянул на меня и тут же забыл, что собирался сказать, просто стоял с разинутым ртом и глазел на меня.
- Ты что, оглох? - сказал я, взглянул на него внимательнее и все понял. Это был тот самый парень с испорченным слуховым аппаратом, который накануне стоял рядом со мной в баре. Он показывал на свои уши и стучал по микрофону.