- О'кей, вы знаете, что можете сделать. Обвините меня в заговоре и воровстве, бросьте в тюрьму, и на суде я получу хороший нагоняй.
- Вы будете не одиноки. - Он со значением взглянул на женщин. В глазах Эллен больше не было слез, но ее подруга горько рыдала.
Я спросил:
- Вы не задумывались, почему мы втроем бились над тем, чтобы вынести отсюда совершенно ерундовое досье?
- Это имеет значение?
Эллен толкнула свою подругу в бок, и плач прекратился. Я вынул из кармана пачку сигарет и стал играть ею, чтобы занять руки. Обтянутая целлофаном пачка отразила солнечный свет и, казалось, приковала к себе всеобщее внимание.
- Имеет, - сказал я. - Как будет сказано в обвинении, это был преднамеренный заговор, предпринятый тремя гражданами в здравом уме с целью достижения того, с чем не сумело справиться официальное лицо.
Газеты из кожи вон вылезут, чтобы похоронить вас.
Он улыбнулся:
- Не утруждайте себя этими песнопениями.
Он был готов приступить к обвинению, когда Пэт заговорил с другого конца комнаты. В его голосе звучала напряженная нотка, и все же в нем было достаточно силы.
- Может быть, вам лучше выслушать его?
- Ну что же, скажите. - Улыбка растаяла в гневной гримасе. - Но лучше что-нибудь хорошее, потому что в следующий раз вы будете говорить перед судом.
- Хорошо. Вам это понравится. Мы, - я подчеркнул это «мы», - обнаружили дыру в лодке.
Я слышал, как у Пэта перехватило дыхание и он сделал шаг вперед.
- Мисс Скоби однажды высказала это вам, но вероятность такого не укладывалась у вас в голове. Мы знаем, каким образом информация выходит из этого кабинета.
Глаза у прокурора были похожи на маленькие яркие бусинки, изучающие мое лицо. Когда он понял, что я говорю правду, вокруг глаз собрались морщинки и он повернулся к Пэту за советом. Поскольку такового не последовало, он спросил:
- Каким?
Я попал в цель и не собирался сдавать позиции.
- Не собираюсь загружать вас деталями, но могу сказать, как это происходило.
- Черт побери, как?
Я вернул ему улыбку. На мне она должна была выглядеть неплохо.
- Что ж, поторгуемся. Мы все трое отказываемся говорить, пока вы не снимете с нас обвинение. И вы не только снимете, но и забудете о нем.
Что еще я мог сделать? Я поймал отражение Пэта в окне за спиной прокурора; он ухмылялся, как идиот. Прокурор побарабанил пальцами по крышке стола, его щеки подергивались. Подняв голову, он обвел комнату быстрым взглядом.
- Мы покончим с этим частным порядком, если джентльмены не возражают. Капитан Чэмберс, можете остаться.
Что касается двух помощников, для них это было высшим оскорблением. Все-таки они справились со своими эмоциями и последовали за другими.
Я засмеялся им вслед, а то, что заставляло подергиваться щеки прокурора, вылилось в короткий смешок.
- Знаете, иногда я ненавижу вас за нахальство. Однако я восхищаюсь быстротой вашей реакции. Вы для меня кость в горле, но даже кость можно использовать с выгодой. Если то, что вы собираетесь сказать, правда, считайте обвинения полностью снятыми.
- Спасибо, - сказал я. Женщины ничего не могли сказать. Они были слишком потрясены. - Я так понимаю, что в управлении есть человек, которого подозревают в передаче информации.
Он нахмурился, взглянув на Пэта.
- Мы совершенно в этом уверены. Но нам неизвестен способ.
- Это несложно. На той стороне улицы стоит глухой парень, Его слуховой аппарат не работает. Он читает по губам. Хорошо натренированный глухой может без труда читать по губам с расстояния в тридцать футов. Ваш человек выходит на улицу, шевелит губами и, как будто пережевывая резинку, бесшумно называет время и место, затем садится в машину и отправляется на операцию. У глухого достаточно времени, чтобы дойти до телефона и передать информацию. Все точки устроены так, чтобы их можно было легко свернуть; когда вы приезжаете, там ничего не остается. Это очень просто.
- Он сейчас там?
- Когда я входил, был там.
Прокурор пробормотал проклятие и схватил телефонную трубку.
Это заняло около трех минут. Он начал все выкладывать в ту же секунду, когда его ввели в здание. Прокурор швырнул трубку на место. Лицо его светилось счастьем, он едва успел сказать женщинам, что их усилия оценены по достоинству, прежде чем исчезнуть за дверью,
Я подошел к Эллен и попытался обнять ее. Она положила руки мне на грудь и отстранилась.
- Прошу тебя, Майк, не сейчас. Я… я слишком расстроена.
- Можно мне позвонить попозже?
- Да… хорошо.
Я выпустил ее, и она поспешила из комнаты, прижимая к губам сырой носовой платок.