Актеры двигались с нарочитой медлительностью, чтобы можно было видеть каждое движение. Я стоял в центре помещения, понимая, что все это делается для меня, но не понимая почему. И над этой сценой, исполненной ощущения неизбежности, парил символ зла - одинокая тень стервятника в сером, мрачном небе.
Я ждал и наблюдал, зная, что все это происходило раньше и произойдет опять, только на этот раз я увижу каждое движение и пойму значение всех действий. Я пытался сосредоточиться на актерах, пока не понял, что я здесь не единственный зритель. В помещении вместе со мной был кто-то еще. Это была женщина. У нее не было лица. Это была женщина в черном, парящая в воздухе позади меня. Я окликнул ее, но ответа не получил. Я хотел подойти к ней, но она оставалась на том же расстоянии, хотя не делала ни одного движения. Я бежал к ней на ногах, налившихся свинцовой тяжестью, но не мог приблизиться.
Пьеса закончилась, и я опять все пропустил.
Я сказал что-то злое женщине, потому что пропустил все из-за нее, и она отпрянула назад, исчезая в тумане.
Но пьеса не закончилась. Сначала мне показалось, что актеры уже откланиваются, потом я сообразил, что вместо лиц у них безобразные маски и что они беззвучно кричат мне, чтобы я остановил пьесу и повернул действие обратно. Тин, Гриндл и Линк потеряли голову, в ярости пытаясь пробить прозрачную стену, но их отбросило на землю. Их лица были искажены, руки скрючились, превратившись в когтистые лапы. Я засмеялся, глядя на них, и они застыли, а потом исчезли.
Помещение залили звуки и желтоватый свет. Меня мягко расталкивали, чей-то голос произнес:
- Майк… проснись, пожалуйста.
Я открыл здоровый глаз, второй тоже немного приоткрылся.
- Марша?
- Ты говорил во сне. Ты проснулся, Майк?
Она выглядела усталой. Медсестра позади нее тоже выглядела усталой. Малыш у нее на руках улыбался мне.
- Я проснулся, детка. - Я знаком попросил ее задернуть штору.
- Ты проспал весь вчерашний день, всю ночь и большую часть сегодняшнего.
Я потер лицо. Припухлость немного сошла.
- Боже! Сколько же времени?
- Почти половина пятого. Майк, капитан Чэмберс у телефона. Ты можешь поговорить с ним?
- Да. Дай мне что-нибудь накинуть.
Я с трудом натянул брюки, ругаясь каждый раз, когда задевал больное место. Я был весь заклеен пластырем и измазан йодом, но мучительная боль несколько утихла. Я вышел из спальни и взял трубку.
- Алло?
- Где ты был, Майк? Я же сказал, чтобы ты позвонил мне.
- Заткнись. Я спал.
- Надеюсь, что ты выспался. Окружной прокурор добрался до Гриндла.
- Хорошо.
- Теперь ему нужен ты.
- Теперь-то что, обвинение в убийстве?
- Никакого обвинения не будет. Я все объяснил. Он хочет заполучить Тина и полагает, что ты опять что-то крутишь.
- Что это с ним?
- Поставь себя на его место и поймешь. Бедняга выбивается из сил, чтобы удержаться на посту.
- Боже мой, я уже достаточно ему дал. Чего он хочет? Он ждал, что я для него убью Тина?
- Не паясничай, Майк. Он не хочет убивать Тина. Ему не нужно некрологов в газетах. Он хочет поставить его перед судом, чтобы предать все гласности. Это единственное, что поможет ему удержаться на посту.
- А что случилось с глухим?
- Парень располагал только номером телефона. Если он не звонил ежечасно, объявлялась тревога. Мы проверили. По этому номеру никого не было. Парень работал через посредника, который передавал информацию нужным людям. Обоим платили одинаково - пачка денег по почте первого числа каждого месяца.
- Полагаю, Эд Тин надрывается от смеха.
- Не совсем, но усмехается, это точно. Мы проверили его алиби на позавчера; оно безупречно. Мы с тобой знаем, что оно дутое, но в суде его никто не опровергнет.
Согласно Тину, обвинение абсурдно. Он всю ночь играл в карты с друзьями.
- Ерунда. Хороший допрос под лампой, и он заговорит.
- Но под лампу его не посадишь.
- Можно сделать по-другому, - предложил я.
- По-другому тоже не выйдет, Майк. У Тина целая шайка адвокатов и банда боевиков с законной лицензией. Попробуй что-нибудь сделать и подставишь собственную шею.
- Прекрасно. Так что же с прокурором?
Он ответил не сразу: