Окружной прокурор запретил какие-либо комментарии, но, по слухам, он располагает всеми фактами.
Лу Гриндл был продуктом рэкета начала двадцатых годов. Предполагают, что он являлся ключевой фигурой в…
Я протянул руку и переключил приемник на другую станцию - по всей комнате разнеслись звуки пианино на фоне барабанной дроби. Но Марша не слушала.
- Майк… это был ты?
Я усмехнулся. Рот мой перекосился на одну сторону, и я сказал:
- Они хотели убить меня. Избили и повезли на прогулку.
Она уперлась ладонями в стол, готовая вскочить с кресла.
- Боже мой, Майк! - Она вся дрожала.
- Больше они этого не сделают, детка.
- Но почему, Майк?
- Не знаю. Честное слово, не знаю.
Она обмякла в кресле и откинула волосы с лица.
- Все это началось с той ночи…
- Правильно, с той паршивой кражи. Избили тебя, избили меня. Ребенок остался сиротой. Глава рэкетиров и двое его боевиков убиты. Арнольд Бэзил убит. Убиты Жаба Линк и пара лжесыщиков, пытавшихся уйти от полиции. Мэл Хукер убит. Черт побери, скоро никого не останется в живых!
- А если они вернутся?
- Не вернутся. Я не оставлю им шанса. - Я бросил окурок в блюдце. - Можно воспользоваться телефоном?
Она вместе со мной вошла в комнату. Я уточнил номер по справочнику и позвонил Марвину Холмсу. Как раз в тот момент, когда подняли трубку, в дверь постучали и Марша схватила меня за руку. Я на секунду растерялся, затем выхватил пистолет из кобуры, снял с предохранителя и отдал ей.
Она открыла дверь, держа в руке пистолет, и вдруг затряслась в истерическом смехе.
Я спросил:
- Мистер Холмс дома?
Мне ответил дворецкий:
- Если это опять полиция, позвольте мне сказать, что последние пять минут он не появлялся. Вы очень надоедливы.
Я не жду его, но, если он придет, сообщу о вашем звонке.
Я бросил трубку одновременно с ним и пошел к Марше, которая все еще истерически смеялась. Мальчик с рукой на перевязи пытался успокоить ее и отнять пистолет. Я вынул пистолет из ее пальцев, вернул его на законное место и встряхнул ее, чтобы привести в чувство.
Она перестала смеяться и прислонилась к моему плечу.
- Я… Прости, Майк, я думала… - Входи, Джерри. Это мистер Хаммер… Джерри О'Нил.
- Привет, - произнес Джерри, но руки не подал. Я ему не очень понравился. Легко было понять почему.
Марша легонько пожала мне руку.
- Майк, мне надо выпить. Ты не возражаешь?
- Нисколько, киска. А как насчет вас, Джерри?
- Нет, спасибо. Мне надо идти. Я… - Он взглянул на Маршу, надеясь вызвать хоть признак ревности. - У меня сегодня свидание.
Она его разочаровала. В глазах ее мелькнули искорки, когда она сказала:
- Прекрасна, Джерри. Ты что-нибудь хотел мне сказать?
- Ну… - Он запнулся и кинул на меня взгляд, полный ненависти. - Мы беспокоились, когда ты сегодня не появилась. Мы звонили, и, хотя они и не хотели, я приходил. Убедиться. Но никого не было дома.
- О, Джерри, прости! Я весь день была с мистером Хаммером.
- Я вижу.
- Передай, чтобы не волновались.
- Хорошо. - Он взялся за ручку двери. - Пока, Марша.
- До свидания, Джерри.
Мне он ничего не сказал. Я протянул Марше стакан.
- Не надо было с ним так. Он без ума от тебя. Она сделала глоток и задумчиво посмотрела на янтарную жидкость.
- Именно поэтому я так и поступила, Майк. Когда-нибудь он должен был узнать.
Я поднял свой стакан.
- Что ж, я не очень виню бедного ребенка.
- Если бы ты чувствовал то же самое… - сказала она, улыбнулась, и на ее лице отразилась усталость. Она допила одним махом и направилась к спальне.
Я присел на ручку кресла, потряхивая лед в стакане. Я думал о мальчике с перебитым крылом. Некоторым достается все, другим совсем ничего не достается. Я был одним из счастливчиков.
Я понял, насколько везуч, когда она показалась в дверном проеме, омытая последними лучами солнца, садившегося в реку. Розоватые теплые тона ее тела смягчали металлический блеск нейлонового пеньюара, который облегал округлость ее бедер и живота и заканчивался вверху острым углом выреза, упиравшимся в затененную ложбинку между грудями.
- Спокойной ночи, Майк. - Она улыбнулась, зная, что ею любуются.
Солнце тоже пожелало мне спокойной ночи и утонуло в реке, оставив в комнате неясные тени.
Я ждал, когда щелкнет, запираясь, замок. Но щелчка не было.