— Я приказал бы артиллерии бить по передней линии, а пехотинцам под защитой артогня продвигаться вперед.
В это время они слышат рев машин и срываются на ноги.
— Пантелей едет! — уверенно говорит Дмитрий. Но на всякий случай снимает с шеи автомат и не спеша идет на нарастающий рокот.
Скоро машины затихают возле лагеря, раздаются радостные голоса, а потом все происходит так быстро, что долго не мог понять: снится или не снится. Только знал, что все началось неожиданным окликом:
— Товарищ командир, прибыл в ваше распоряжение. Легковой машины не достал, но нашел вашу родню, — непривычным голосом говорит Пантелей, и лицо его тоже непривычно унылое и утомленное. И вдруг Дмитрий увидел Югину, Андрея, Ольгу.
— Папочка! — вскрикнула девочка и метнулась к нему.
— Дмитрий! — вскриком вырвалось у жены.
Дмитрий бросил палку, раскрыл объятия и, хромая, пошел навстречу дочери. Но вдруг схватился за дерево, чтобы не упасть — нога сильно отдала назад и уже сейчас нельзя было опираться на нее. Держась одной рукой за ствол, он второй подхватил дочь и, целуя ее, с удивлением заметил, как теперь она стала похожа на Югину, когда та была девушкой.
«Только нос горицветовский, с горбинкой» — ласково отпустил девочку на землю и начал целоваться с Югиной, Андреем, Туром. Григорий Шевчик хотел незаметно пойти в лагерь, но Дмитрий остановил его.
— Югина, дети! Григорий Викторович спас мне и моим партизанам жизни.
На миг в нерешительности остановилась Югина, глянула на Дмитрия и решительно подошла к Григорию, поцеловала его. Григорий приласкал Андрея и Ольгу и, неожиданно быстро повернувшись, пошел в лагерь.
— Семью свою вспомнил, — тихо промолвил Дмитрий. И как-то неудобно стало за свое счастье, будто он послужил причиной какого-то горя Шевчика.
Замедленные, отяжелевшие от радости, переживаний и дум, сели на высокой траве, прислушиваясь к зеленому шуму, стуку собственных сердец, невысказанных слов и чувств.
Вечером договорились, что Григорий приведет в соединение свой отряд, и на следующий день Горицвет отправился к старому гнезду.
Мир, величественный и радостный, обнял Дмитрия, пусть на короткий час, своими добрыми и целебными крыльями, и потому еще больше хотелось жить, бороться за свое и человеческое счастье, за поруганную сожженную землю, которая берегла его, Дмитрия, а потому и он должен беречь ее до последнего своего дыхания.
«С тобой и мы будем счастливы» — обращался в думах к своему приволью, осматривая его любящим глазом. И предчувствие радости, надежды, добра, приближающихся к родному Подолью, не оставляло во время всей дороги.
Поздно вечером подъезжали они к своему лагерю. Проехали мимо дежурных, и вдруг на просеке сверкнули огни, прозвучали пушечные выстрелы — раз, второй и третий раз. Схватились за оружие партизаны, выскочили из машин.
— Дмитрий Тимофеевич! Добрый вечер! — из темени выбежал Степан Синица и восторженно промолвил к командиру отряда. — С праздником вас!
— С каким?
— Наши войска овладели Харьковом. Приказ товарища Сталина слышали! В честь взятия Харькова даем свой партизанский салют. Прямо так же, как Москва. Правда, там немного больше пушек. На то она и Москва!
— Спасибо, Степан, что порадовал! — пожал парню руку.
— Это Красной Армии спасибо! Она еще нас не так порадует. Ого! Будьте уверенны!
— Порадует, Степан. Что, думаешь скоро встречать освободителей?
— Думаю, товарищ командир. Всю жизнь мечтаю стать командиром.
— Жизни же у тебя сколько! — беззвучно засмеялся.
— Как ни есть — шестнадцать лет! Это что-то значит!
К Дмитрию уже подходили Созинов, Гоглидзе, Гаценко, Ольга Викторовна и другие партизаны.
— Отец, — Андрей твердо отвел отца в сторону, — вы обещали, что после прорыва из окружения примете меня в партизаны. Вот надо додержать слово…
— Принимаю. Ничего с тобой не поделаешь. Вредный мальчишка… На, сын, родительское оружие и научись им так владеть, чтобы каждым патроном убивал врага, — отстегнул тупорылый «фрамер» и обеими руками подал его Андрею.
— Спасибо, отец! — вдруг стал серьезнее парень. Вся его фигура стала мужественной, горделивой. — Большое спасибо!
— Еще тебе поручаю до конца войны сохранять записки и поэзии нашего Кирилла Дуденко, — передал сыну тугой планшет.
Андрей бережно надел его через плечо и пошел к Степану Синице.
— Хорошая штучка! — похвалил Степан, осматривая оружие. — Давай попробуем, как она бьет.