Уф, наконец-то! Всё-таки Люда нашлась!..
Толька действует
Толька переступал с ноги на ногу, краснел и бледнел всё больше и больше. Наконец он решился.
Как раз в эту минуту в переднюю вошла его бабушка.
— Анатолий, — сказала она замороженным голосом, — в последний раз тебе повторяю…
— Бабушка! — Толька выпрямился и неслышно, как кот, подошёл к ней совсем близко. — Бабушка, я твой внук?
— Был таким, — ответила, поджимая губы, бабушка.
— Бабушка, слушай.
Толька вскарабкался на стоящий в передней сундук, ткнул губы в бабушкино ухо и зашептал что-то, отчаянно двигая рукой.
— Да что же ты до сих пор… — Бабушка даже затряслась от волнения. — Что же ты до сих пор-то молчал?
Толька слез с сундука. Вдвоём они на цыпочках подошли к приоткрытой двери и по очереди заглянули в щель.
Мать Геннадия Петровича Петровых попрежнему сидела с чемоданами на площадке.
— Видишь, сидит? Вдруг она и вправду бабушка? Мне Глеб Людке этой одной ключ велел отдавать. А дворник говорит — за город уехала, — зашептал снова Толька, показывая ключом на чемоданы.
Толькина бабушка громко ахнула. Отворила дверь, выбежала на площадку.
— Гражданочка, мадам, вы уж нас извините, — сказала она, прикладывая к груди руки. — Ключ от восемнадцатой квартиры у сорванца моего. Давать побоялся — вас не знает. Как можно, мы отопрём! Новые жильцы, мы знаем!
Мать Геннадия Петровича посмотрела на неё и, дуя на варежки, прошептала:
— Да я ничего. З-замёрзла вот немножко, з-зуб на зуб не попадает. Внучкам гостинцы вез-зу…
Толькина бабушка с размаху вставила в замок выхваченный из Толькиных рук ключ, распахнула дверь восемнадцатой квартиры.
В передней, в кухне, в коридоре было темно. В окно раскрытой комнаты Ольги Ивановны заглядывала ранняя луна.
— Свет зажечь, чаю поставить. Анатолий, вещи втаскивай! — суетилась Толькина бабушка. — Сейчас, сейчас… Вы знаете, у них Людочка, девочка, куда-то уехала, так вот…
Она не договорила. В коридоре на стенке громко зазвонил телефон. Толька швырнул чемодан на пол и, как ястреб, вцепился в трубку. Чей-то далёкий мальчишеский голос спрашивал:
— Квартира Авдеевой? Почему не отвечаете? Квартира Авдеевой?..
— Отвечаем, отвечаем! — сказал, выкатывая глаза, Толька.
— Ольга Ивановна Авдеева, старший тренер ДСШ «Спартак», у вас проживает?
— У нас! Проживает! Ушла сейчас!
— Девочка её, родственница или знакомая, Людмила Питровых, шести лет, ваша?
— Наша, наша! — заорал Толька. — Шести лет!
— Срочно передайте — благополучно отбыла из общежития номер пятьдесят четыре школы ФЗО Метростроя к дому. Передадите?
— Передам! Благополучно отбыла! Школа Метростроя!
Толька прокричал это несколько раз. Потом повесил трубку и потёр себе лоб.
Надо немедленно, как можно скорей дать знать, что Людка нашлась. Если не Ольге Ивановне, то хотя бы Глебу. Они со второй девчонкой и милиционером поехали искать в какой-то приёмник. Бежать туда? А кто его знает, где он.
Бабушке своей Толька всё рассказал, их бабушка ничего не знает — только что из Саратова. Что делать?
Наконец Толька кашлянул, подтянулся и радостно сказал обеим безмолвно и в оцепенении стоящим около телефона бабушкам:
— Она нашлась. Понимаете — на-шлась! Кто-то откуда-то позвонил и велел передать — благополучно отбыла, школа Метростроя. Мы должны, — тут голос у Тольки дрогнул от важности, — мы должны сейчас же передать Глебу. Он с вашей Людкиной сестрой и милиционером поехали в приёмник. Но как передать, как передать, скажите? Как передать? Заклинаю вас, д’Артаньян… Ой, это я не оттуда!..
А они всё ищут
Ехать до приёмника было очень далеко.
Троллейбус остановился на большой площади. Кругом светились дома, перекликались автомобили. И ещё гудело сразу несколько гудков: низкий и густой, как масло: «У-у-у!», тонкий, повыше: «Э-э-э!» — с ближних заводов, и резкие паровозные: «Мчу! Мчу!»
Потом вошли в переулок.
Снег похрустывал под ногами. Около высокого забора спали убранные пухом деревья.
Милиционер шёл посредине, Глеб и Гандзя — рядом. Все трое молчали.
Забор кончился. За ним были широкие ворота, и в них — маленькая дверь. Милиционер толкнул её. У освещённой будки паренёк проверял пропуска.
— Вам в приёмную, в регистратуру? — спросил он.
Милиционер объяснил. Паренёк ковырнул по-военному, и они очутились в тёплой большой комнате с окошками и надписями: «Справочная», «Дежурный воспитатель». «Про-фи-лак-торий».