Арсей встал. За ним поднялись ребята.
— А где сейчас Ефимка? — спросил белоголовый, не опасаясь более пинков товарищей.
— В суворовской школе, — ответил Арсей. — На советского офицера учится. Ну, а пока, ребятки, оставайтесь здоровы!..
Еще раз потрепав по голове белоголового, Арсей направился домой и тотчас услышал позади себя:
— А ну, ребя, давай играть в Ефимку-партизана!
— Давай!.. Давай!.. — дружно подхватили ребята и вихрем понеслись к зарослям кустарника, которые, видимо, должны были заменить им дремучие партизанские леса.
6
Над огнем на треноге висел чугунок. На дне его виднелась горстка пшена. Прасковья Григорьевна, сидя у огня, чистила картошку и с улыбкой посмотрела на подошедшего сына.
— Не спалось, полночи у речки пробродил, — сказал Арсей и подсел к матери.
Из-за соседнего куреня вышел Недочет.
— Здорово были! — крикнул он издали. — А я к вам на огонек… — Он подошел, пожал руку Арсею, потом Прасковье Григорьевне. — А ты, кума… — он в добродушной усмешке обнажил желтые зубы, — ты молодеть начинаешь. Смотри, на щеках румянец какой.
Прасковья Григорьевна отмахнулась от него, как от назойливой мухи. Недочет сел у костра, подобрал под себя ноги, достал табакерку.
— Понюхаем, Арсей Васильич?
Арсей отказался.
Недочет бережно двумя пальцами взял щепотку нюхательного табаку и с шумом втянул в нос.
Пришла с ведрами воды Евдокия. Она кивком головы поздоровалась с Недочетом, налила в чашку воды и, присев на корточки возле свекрови, принялась мыть чищенную картошку.
— Ну что, председатель, — обратилась она к Арсею, — чай, скоро овес сеять будем?
— Да уж скоро, — ответил Арсей, — дней через десяток, пожалуй. Если погода удержится…
— Овес — не князь, любит грязь, — сказал Недочет.
— То-то не князь, — проговорила Евдокия. — А как сеять будем? Лошади где-то у чорта на куличках. Зимой говорили — нельзя гнать по снегу, померзнут. А весна пришла — опять никто в ус не дует.
— Зимой нельзя было гнать потому, — пояснил Недочет, — что лошади снег не кушают. А до теперешнего дня тоже нельзя было гнать их. И опять, между прочим, потому, что земля для наших лошадок тоже корм неподходящий. А овсеца, чтобы насыпать лошадкам, у нас с тобой нету.
— Да уж… Смерть причину найдет!..
— Что ты к ним присосалась? — сказала Прасковья Григорьевна. — Дай одуматься людям, в себя прийти.
Евдокия нарезала картошку, бросила ее в чугунок.
— Времечка нет одумываться, — сердито сказала она и ушла в землянку.
Арсей подобрал сухие ветки, мелко поломал их и стал подбрасывать в огонь. Недочет покряхтел, подержался за бороду.
— Хлеб на исходе, председатель, — сказал он, и взгляд его сразу стал мутным и усталым. — Последний люди доедают… — Он смотрел то ли в огонь, ласково обнимавший чугунок, то ли сквозь его прозрачное пламя. — Калякал я с народом, — продолжал он как бы про себя. — Многие жалуются. — Он замолчал, поднял на Арсея вопросительный взгляд.
— Что ж будем делать? — проговорил Арсей, хотя понимал, что старик не этого от него ждет. — Что ж будем делать?
Недочет помолчал, подергал бороду.
— Собирай народ, — решительно сказал он. — Собирай народ, председатель. И ставь вопрос о хлебе. Так, мол, и так, граждане, у людей хлеба нету.
Арсей безнадежно махнул рукой.
— Что это даст?
— Так, мол, и так, граждане, — продолжал Недочет, не слушая Арсея, — хлеба у людей нету. Давайте свои скудные запасы, у кого что найдется. И все до единого фунта в общий колхозный фонд. Все до единой крохи. Под расписку председателя колхоза. А по урожаю каждому будет возвращено сполна и с благодарностью.
— Откуда ты взял, что у кого-то есть какие-либо запасы? Где они, запасы? Люди все эти годы полуголодные сидели, а ты — запасы!
Недочет терпеливо выслушал Арсея и потом сказал уверенно, настойчиво:
— Если я говорю — значит, знаю. Есть кое-что. Не у всех, понятно, но кое-кто имеет. Прошлый год в наших местах был урожайный. Конечно, сеяли мало, больше все на огородах, но кое-что собрали. — Он посмотрел на Арсея, чтобы увидеть, как подействовало на председателя это сообщение, и продолжал: — Собирай народ. И ставь вопрос прямо: так, мол, и так, иначе не продержимся до урожая.
Мимо проходил Матвей Сидорович Гришунин, пожилой колхозник. Он кашлял, кряхтел и медленно передвигал ноги, опираясь на суковатую палку. Арсей подозвал его.