— Что ж ты, мать, посоветуешь? — спросил кузнец жену.
Дарья Филимоновна почувствовала, что ее сторона перетягивает, и обрадовалась.
— Что ж тут советовать? — сказала она строго. — Дело-то ясное, как день божий. Сказать надо: так, мол, и так, дочка, время дурь из головы выбросить и за ум взяться. И это ты должен сказать, ты — отец.
— А ты говорила?
— Говорила. Слушать не хочет. Сядет и молчит или уйдет куда. Вся в тебя упрямая.
Дарья Филимоновна скрылась в курене и вынесла дубленый полушубок. Кузнец оживился. Он подошел к жене, взял полушубок в руки.
— Уберегла, — сказала Дарья Филимоновна, и в голосе ее послышались нежные нотки. — В узел завязала. Это все, что осталось… А ты примерь, примерь. И я полюбуюсь. Чай, всего два раза только и видела тебя в нем.
Петр Степанович облачился в полушубок, с удовольствием ощутил теплое прикосновение курчавой шерсти. Дарья Филимоновна дважды обошла вокруг, взгляд ее окончательно просветлел.
— Ишь как ладно сидит! — восхищенно воскликнула она, поглаживая мужа по спине. — Прямо не налюбуешься.
Кузнец снял полушубок, бережно расстелил его на траве, опустился на колени и ножом принялся соскабливать шерсть. Дарья Филимоновна в ужасе замерла.
— Ты… ты с ума спятил! — еле выговорила она и всплеснула руками. — Что ж ты делаешь?
— Мехи, мать, мехи! — ответил кузнец с необычайным возбуждением. — Теперь у нас будет кузня, Даша. Я сделаю ее в три дня и три ночи…
Дарья Филимоновна готова была броситься на мужа с кулаками, но ее неожиданно окликнул Недочет. Старик вышел из-за куреня. За ним шла девушка с золотистыми веснушками на лице. В руках Недочет держал две аккуратные связки с книгами, девушка несла легкий деревянный баульчик.
— Принимай гостью, Дарья Филимоновна, — сказал Недочет. — Новая учительница.
Нина Семеновна вежливо поздоровалась.
— Вы будете сторожиха школы? — обратилась она к Дарье Филимоновне.
Дарья Филимоновна печально посмотрела сначала на мужа, который распарывал полушубок по швам, потом на учительницу, — казалось, ничто на белом свете теперь ее не интересовало и не радовало.
— Какая там сторожиха! — бросила она потерянно. — Сторожить нечего. Школа-то сгорела дочиста…
— Не огорчайтесь, Дарья Филимоновна, — сказала Нина Семеновна, — новую построим.
Уверенность учительницы понравилась Дарье Филимоновне.
— Что ж, рады вам, дочка, милости просим, — сказала она радушно. — Давайте ваш сундучок, в курень поставлю. — Она взяла из рук Нины Семеновны баульчик. — Как зовут-то вас?
— Нина.
— Ну, вот и хорошо, — довольно сказал Недочет. — Знакомьтесь и устраивайтесь. — Он подал Дарье Филимоновне обе связки. — А это тебе, сторожиха, букварики и тетрадочки. Ребяток будете уму-разуму наставлять. Бывайте здоровы, Нина Семеновна, пока что! В случае чего — пожалуйста, не стесняйтесь.
Он приподнял картуз над головой и пошел за курень.
Кузнец остановил его.
— Где кузню строить будем, Иван Иваныч?
— Где ж? — помедлил Недочет, закручивая усы. — На старом месте, пожалуй. Как сам-то думаешь, Петр Степаныч?
— Согласен, — сказал кузнец и снова принялся за полушубок.
Вечером с поля пришла Ульяна.
Мать сказала ей, что Недочет поселил к ним новую учительницу, которая теперь ходит по табору и переписывает учеников.
— Уж не знаю, как быть, — рассуждала Дарья Филимоновна. — Теснота какая будет. Придется тебе, Ульяна, на полу спать.
Было ясно, чего хотела мать. Ульяне и самой опротивела такая жизнь: каждый день насмешливые намеки женщин, настойчивые причитания матери. А сегодня на сорняках Евдокия Быланина без стеснения спросила, когда Ульяна объявит о своем партизанском муже.
— А нам уж отдай Демьяна, — сказала Евдокия под хохот женщин. — Мы, вдовушки, и таким не побрезгуем…
Ульяна повязала голову платком и, не сказав матери ни слова, вышла. Она шла медленно — хотелось отдалить неизбежное. С момента возвращения в Зеленую Балку она не переставала думать о своей жизни. Слова матери утвердили решимость поскорее покончить со всем, покончить разом. Но уверенность пропадала с каждым шагом. Что ждет ее?
Догорал закат. Весенний вечер легким пологом застилал выгон. В таборе горели костры. Дым от них уносился в синеющий простор неба. Над Белыми горами блестела вечерняя звезда.
Куторга сидел у костра. Огонь освещал его осунувшееся лицо. Ульяне он показался беспомощным. Она остановилась и некоторое время смотрела на мужа с жалостью и удивлением. С этим человеком она прожила многие годы, с ним делила радости и горе…