Кони пронесли Аносова по широкой улице и поровнялись с кабаком. Визгливые голоса неслись из распахнутых дверей, - шла гульба удачливых старателей.
- Глянь-ка, барин, - оборотясь, крикнул кучер и указал на валявшееся в дорожной грязи тело. - Вот черти, чуть не убили!..
Кони фыркнули и, сдержанные сильной рукой, разом остановились.
- Эй, золотая рота, - ожесточенно заорал с козел бородач. Поднимайся, дьявол!
Аносов вышел из экипажа и сурово сказал кучеру:
- Слезай да подними человека! Погибнет от холода!
Кучер слез с козел, шагнул в грязь и схватил пьяницу за плечи.
- Батюшки, да это Сюткин! - ахнул он.
На Аносова бессмысленно глядело тупое, опухшее лицо.
- Вот что делает с трудягами проклятое золото. А ведь какой парень был! - с жалостью сказал кучер и выволок Сюткина к домику. - Эй, люди, приютите несчастного!..
Из калитки вышла бойкая жёнка, огляделась и махнула рукой:
- Всё равно погибший человек... Отоспится и опять в кабак клянчить... Спился малый... Загубили...
Аносов ничего не сказал. Расстроенный он забрался в экипаж и быстро помчался к приискам...
...В июне установились дороги. Из Уфы в Златоуст пришли караваны. Площадь перед заводом напоминала торжище: ревели верблюды, суетились приемщики оружия, начиналась веселая пора, а Аносову приходилось покидать Урал.
Утром подали экипаж. Павел Петрович появился на крыльце в дорожном плаще. Перед домом горного начальника безмолвно стояла огромная толпа, а впереди всех Швецов.
На мгновение Аносов застыл на месте: теплый комок подкатился к горлу.
У крыльца появилась вдова с Демидовки. Она поклонилась ему и заплакала:
- Батюшка, никак нас покидаешь?
Павел Петрович обнял ее и сказал:
- Ну, ну, свет не без добрых людей...
К экипажу ему приходилось пробираться в людской тесноте. Каждый хотел сказать теплое слово уезжающему.
Литейщик обнял Аносова, и они трижды поцеловались.
Кто-то в толпе громко крикнул:
- Айда, распрягай коней, до расстанья на себе довезем!
Аносов взобрался на подножку экипажа. С обнаженной головой он поднял руку и сердечно попросил:
- Друзья мои, не нужно этого! Не утяжеляйте мне разлуку с вами. Спасибо за всё, за совместный труд...
Он замолчал, невольная слеза выкатилась из глаз. Смахнув ее, он опустился на сиденье. Толпа расступилась, и кони медленно тронулись...
Но вот тройка вырвалась на простор и рысцой понесла в горы. Над хребтами сияло солнце, раскинулся голубой простор.
Аносов приподнялся и взглянул на городок, который уходил назад, постепенно скрываемый горами и лесами.
- Прощай, Златоуст! Прощайте, дорогие труженики! - грустно вздохнув, сказал Павел Петрович и подумал: "Что-то ждет меня впереди?".
Глава седьмая
ЛЕГЕНДА ОБ АНОСОВЕ
Сталевар Швецов возвращался из дальнего завода в Златоуст. Ныли старые натруженные кости. Колесный путь по горам - беспокойный, томительный. В долинах продувало осенним ветром. Березовые рощи осыпали землю золотыми листьями, последним ярким багрянцем пылали осиновые перелески, только темно-синие ельники не меняли окраски и хмуро шумели под холодным ветром. В небе не раздавались трубные крики журавлиных стай: перелетные птицы покинули Урал, охваченный дыханием осени. Только на глухих озерках да в тихих речных заводях уныло плавали одинокие утки-подранки да обессиленный лебедушка, - не видать им больше ясных теплых дней!
- Невеселая старость - осень человеческая! - тяжело вздохнул сталевар, поглубже натянул шапку и свистнул конькам: - Ну, пошли, резвые!
А мысли тянулись грустные, без конца и краю. Тосковал Николай Николаевич об Аносове.
"И зачем только понадобился ему Петербург-столица, - горько думал он. - Что в нем хорошего?"
Всю свою жизнь Швецов привык думать, что из столицы приезжали только чиновники. Никакого дела им не было до работных! Аносов был первый, кто так хорошо понимал простой народ и вместе с ним в поте лица своего трудился.
"Это наш кремешок! Правдивая душа", - подумал сталевар и прошептал:
- Вернись, дорогой! Без тебя завод опустел!
Над горами сгущались сумерки. Размытая дождями дорога становилась опасной. Вглядываясь в придорожную бездну, старик подумал:
"Впотьмах, того и гляди, со скалы сверзишься. В умет,* на полати пора!"
_______________
* У м е т - постоялый двор.
Он осторожно добрался до перепутья. В оконце постоялого двора заманчиво мелькал огонек. За дорогу изрядно порастрясло, и Николай Николаевич не прочь был растянуться на теплых полатях и вздремнуть. Он распряг коней, отвел в сарай и задал им овса. Затем степенно вошел в избу, истово перекрестился и поклонился народу. Большая и неуютная горница слабо освещалась лучиной. В синем табачном дыму у стола сидели и толпились постояльцы - самый разнообразный люд: приказчики с уральских заводов, военные приемщики оружия, сибирские купцы, скупщики краденого золота и, кто знает, может, и беглые удальцы. Слева в полумраке - широкие полати, сплошь забитые человеческими телами: отдыхали возчики, ямщики - все, кто пораньше поспел к ночлегу. Плешивый, с плутоватыми глазами хозяин двора предложил Швецову забраться на печь. О лучшем старик и не мечтал. Кряхтя, он улегся на теплые кирпичи. Приятный жар иголками покалывал тело. Ох, как хорошо лежать в тепле и прислушиваться в полумраке к завыванию ветра за окном! Под Златоустом прошли проливные осенние дожди, и теперь в горах бушевали речонки и падуны. Шум взбешенных вод доносился в избу, и отдыхающему Швецову казалось, что он находится на мельнице. Осенний вечер долог, и, как всегда, чтобы скоротать его, заезжие люди сбились в кружок и вели бесконечные разговоры. Среди коренастых, угрюмых с виду уральцев сталевар заметил чернявого, с большим носом юркого человечка, который на всё откликался, обо всем знал и, разговаривая, отчаянно жестикулировал.
- Кто сей вертлявка? - спросил у соседа старик.
- Прах его знает! По морде определяю - не русский. Купец не купец, торопится в Златоуст, а сам плетет нивесть что. За умного себя выдает. Ты только послушай, что за нелепицу плетет окаянец! - собеседник положил на ладонь большую голову и стал слушать. Заинтересовался и Швецов.
Чернявый с азартом говорил:
- Вы всё расхваливаете аносовский булат, но вы же не видели лучшего! На свете есть толедские, дамасские клинки! Вот это клинки! Что Аносов?
- Врешь! - сердито проворчал на печи сталевар, но никто его не услышал. - Врешь, балаболка!
Говорун не унимался, он презрительно выпятил толстые губы и продолжал:
- "Диво, диво!" Какое это диво? Откуда оно бралось? Не тут, на Урале, в паршивом городишке родилось...
- Сам ты паршивец! - злобно прошептал Швецов и навострил уши.
- Известно вам, что Аносов за этим чудом ходил на Восток? Слыхали? увлекаясь, рассказывал чернявый.
- То впервые слышим! - вставил свое слово сибирский купец. - Это что еще за байка?
- Это не байка. Сам знаю, как Аносов отыскал свое диво. Вы только послушайте!
Постояльцы насторожились.
- Перво-наперво, - начал свой рассказ чернявый, - он-таки ушел в Орду и там два года бродил среди киргиз, искал редкие клинки. Но там булата не делают; зато маленькая забавная история приключилась с ним. Слушайте! На одном степном озере Аносов и два его друга башкира встретили кибитку бая. Известно, как живет бай! Столько коней, столько коней, - табуны! В байском становище - семь дымов, семь юрт, в шести юртах по жене. Ой, богат бай! Стар князь, семьдесят пять годов ему, в бороде иней, а глаза совсем молодые...
- Вроде твоих, - усмехнулся купец.
Рассказчик глазом не моргнул, согласился охотно: