Так вот: тут оно и грянуло.
Тут и — 1987-й, и 1988-й, и 1989-й — я имею в виду журнальный бум, гремевший и имевший место в наличии. «Котлован»! «Чевенгур»! «Доктор Живаго»! Бродский! Набоков! Ерофеев! Саша Соколов! Солженицын! Довлатов! Лимонов! Мамлеев! Сорокин! И прочие, и прочие, и прочие.
Тут-то я и призадумался.
Призадумался я вот о чём: что же они, вольнодумцы хреновы, — Бурова, Рогачев, прочие всякие, — всё нас Айтматовым пичкали, да Распутиным, да Бондаревым, да Рубцовым, да каким-нибудь Тряпичным, да всем прочим в этом роде, так что я, например, был совершенно серьезно уверен, что я один и есть в СССР, кто —, а не воспеватель унылым гундосом босоногое детство.
Дескать, были Пастернак, Мандельштам, Зощенко, Ильф-Петров, Багрицкий, Сельвинский, и прочие, и прочие, а потом — никого, а вот теперь зато — я. И еще — всякий рок: Гребень, Майк, Цой, Шумов, Мамонов etc, которые и есть единственные, которые живые. В середине 1980-х это даже заставило автора этих строк становиться помощником расцвета рок-музыки.
Да я такую фамилию «Бродский» первый раз в декабре 1987 и услыхал, так вот! Точнее, прочитал: в журнале «Крокодил» гневное разоблачение антисоветской вылазки нобелевского комитета, присудившего премию отщепенцу, графоману и порнографу!
Что ж они ни словечеком не обмолвились? Или сами не знали?
Так ведь в столицах в аспирантурах обучались, уж там-то ведь должно-то это всё им было —
Не один я был такой, который.
Осенью 1990-го года встретил я на улице много лет не виданную мной бывшую соученицу Ушакову С. Первое, что ею было высказано за в порядке радости встречи купленной рюмкой — это самое неудовольствие Буровой и иже с нею.
Ушаковой се было значительно более обидно, нежели автору этих строк: автор был так, сбоку припека, а вот Ушакова-то как раз с ними всеми дружила, Окуджаву пела.
— Что же они, суки! — была сердита хорошая девушка Света Ушакова.
Но оказалось, ни хрена!
Оказалось — и сами они ничего этого не знали! Той же осенью того же 1990-го я специально разыскал Бурову и учинил ей допрос с пристрастием — оказалось, никаких «Чевенгуров», «Гулагов», «Петушков» и так далее, она действительно не читала. Хотя да, слыхала, что есть такие, и даже видывала, бывая в столицах, всё это в сам-и-тамиздатском виде, да — неинтересно как-то было.
Так-то вот.
Такая вот жизнь была в городе Тюмени.
— Бродского, — говорит, — этого да, этого читала. А почему вам никогда о нeм ничего не — так, — говорит, — и в голову мне не могло прийти, что моим студентам это может быть хоть в какой-то степени интересно!
Вот теперь на этом всё об этом, 29 августа, пол-восьмого утра. В очередной раз находясь в состоянии абсолютного отсутствия денег: нет даже 600 рублей на сигареты «Прима», опять приходится рыскать по окрестностям, собирая окурки.
«Буэнос-Айрес»
Столица Аргентины, крупнейший город южного полушария, один из крупнейших городов мира (то ли 8, то ли вообще 13 млн. жителей, точно не помню), кроме того — одноименное товарищество тюменских мастеров искусства, существовавшее в 1989-90-х годах: М.Немиров, М.Бакулин, В.Клепиков, В.Медведев, человек по прозвищу Гаврила, плюс примкнувший к ним В.Богомяков.
Смысл названия: очень уж холодно в Тюмени! (Товарищество возникает в декабре, в самый разгар сибирских морозов). Хочется туда, где тепло.
Что редко в Тюмени — возникает не с целью совместного производства рок-музыкальных произведений. Основная деятельность — изобразительное искусство новейших формаций; впрочем, изготовление рок-музыкальных произведений присутствовало также, и еще — написание стихов (В.Богомяков, М.Немиров)
Материальная предпосылка — работа Бакулина с Клепиковым в учреждении под названием НИПИ КБС фотографами, и вытекавшая отсюда возможность бесплатного, бесконтрольного и неограниченного использования казенной фототехники и фотоматериалов — шикарная фотолаборатория находилась в полном их распоряжении, и еще куча ксерокопировальных аппаратов.
Результаты: товариществом изготовлены:
журналы:
«Немировский вестник»
«Немировско-Бакулинский вестник»
«Буэнос-Айрес»
(издавались еженедельно, тиражом 15–20 экз., были чрезвычайно богато иллюстрированы и представляли собой среднее между литературным произведением и художественным объектом в том смысле этого слова, который введен в обиход Дюшаном и его последователями типа Раушенберга и Кабакова.
прочие объекты:
— карты, среди которых:
— с политиками
— с кинозвездами
— с самими собой