Я, Такэно и Йока – три никому не нужных человека – пошли куда глаза глядят, пока не пришли к вам, уважаемый Сотоба. Вы оказались так добры, что дали нам кров и взяли меня к себе в помощники. Ваше сердце не ожесточило время, уважаемый Сотоба, ваше сердце полно человеколюбия.
– Сострадания, уважаемый Сэн. Человеколюбие – удел глупцов или просветленных, – мягко возразил Сотоба.
Наступила пауза.
– Ночь становится холодной. Надо раздуть огонь в жаровне, – сказал Сотоба и прочитал:
– Какие трогательные стихи, если бы мне был дан такой талант… – печально произнес Сэн. – Прошу вас, прочтите еще раз, уважаемый Сотоба. Как это хорошо…
Цветенье сливы в лесной глуши
Кедровый лес поднимался по склону горы там, где заканчивался княжеский парк: каменная высокая стена с воротами из красного дерева отделяла парк от кедровника. Ворота были необыкновенно красивыми: они состояли из трех проемов, разделенных колоннами с металлическими накладками внизу. Сверху на колоннах лежала коричневая лаковая крыша, расписанная затейливым узором, а по ее нижнему краю была пущена серебряная окантовка.
Перед воротами и в парке дорога была вымощена булыжником, из него же были сложены стены по ее обеим сторонам, предохраняющие дорогу от оползней. В парке на этих стенах находились широкие земляные террасы, на которых росли вишневые и сливовые деревья. Весной, когда вишни и сливы сплошь покрывались цветами, это была самая прекрасная часть княжеского поместья.
Князь всегда приезжал сюда в эту пору, но теперь неотложные дела задержали его в городе. Кроме садовников и стражников, только Такэно и Йока видели цветенье вишни и сливы этой весной, но оно не вызывало у них такого восхищения, как у Сэна и Сотобы, ведь в юности весь мир кажется цветущим, а черные пятна на древе жизни – простым недоразумением.
Такэно всегда знал, что он связан с Йокой на всю жизнь: это было так же понятно, как то, что у него не будет другой головы или другого тела. Йока была неотъемлемой частью его существования с той поры, когда старик Сэн увел их из опустошенной рыбацкой деревни. Горе девочки, потерявшей в один миг родителей, потрясло Такэно: уж он-то хорошо знал, что такое остаться круглым сиротой! Жалость и нежность заполнили его душу, чтобы навсегда остаться в ней, а девочка, почувствовав это, ответила Такэно горячей привязанностью.
Со временем Такэно и Йока сблизились еще больше; им было хорошо и легко вместе, они поверяли друг другу тайны, которые не открывали даже старику Сэну. Но пришло время, когда перестав быть детьми, они испытали новое, неведомое им дотоле чувство. Прежние детские отношения ушли в прошлое, на смену им пришли другие – волнующие и отчасти пугающие. Легкость общения пропала, потому что вести себя по-детски было уже нельзя, а вести себя по-иному Такэно и Йока не решались, охваченные той робостью, которая свойственна всем, кого впервые посетила любовь.
Долго так продолжаться не могло, эта неопределенность должна была окончиться. Поскольку любовь Такэно и Йоки была сильна, то достаточно было самых простых, самых незначительных слов, чтобы она восторжествовала; так, созревший плод падает на землю от малейшего дуновения ветра. Настал момент объяснения, и оно состоялось.
Поводом к нему послужило умение стрелять из лука, приобретенное Такэно. В первую очередь, Такэно захотел похвастаться перед Йокой: он решил позвать ее в лес, где обычно упражнялся в стрельбе.
Йока, управившись с домашними делами, уже успела переодеться и сидела за вышиванием на скамейке перед домом.
Юная девушка
– Йока, не хочешь ли ты погулять в кедровнике? – спросил Такэно, преодолевая непонятное смущение, которое он часто испытывал теперь в общении с ней.
– Может быть, – ответила Йока, мельком взглянув на Такэно и тут же опустив голову.
Такой неясный ответ мог быть только отказом. Если бы на месте Йоки был кто-нибудь другой, Такэно должен был бы сказать: «Хорошо, возможно в другой раз» – и закончить на этом разговор. Но в данном случае правила приличия не действовали, ведь и Йока нарушила их: она явно выказала невежливость, поставив Такэно в неловкое положение своим двусмысленным ответом.