— Доктор Тисау, — пошутила Корока, вешая фонарь на гвоздь у входа.
Они вместе покинули праздник и вернулись на походную койку. Корока не была изящной и надушенной баронессой, у нее не было стройного тела и молодости Руфины, но в случае крайней надобности она ничем не отличалась от любой другой: у нее была мудрость Мадамы и огонь мулатки. Сладкая щелка — что надо!
Вселенная была горячей или влажной, календарь какао делился на пыль и грязь. Дожди, столь же необходимые, как и солнце, длились полгода — тяжелые, бесконечные, легко перераставшие в тропические грозы. Впрочем, если они затягивались дольше, чем нужно, то могли стать настоящей катастрофой, заставляя нуждавшихся в солнце и тепле бирру, тропических дятлов, загнивать на деревьях. Полковники и управляющие, жагунсо и наемные работники жили, обратив очи к небесам, умоляя то о солнце, то о дожде. Потому что благодаря воде заросли какао покрывались цветами, а благодаря солнечному свету ростки становились сильными и наливались золотом. Все это работало на легенду: об этой обетованной земле ходило множество историй, изумлявших всю страну.
В это новое эльдорадо в поисках работы и счастья спускался с севера и поднимался с юга разный, жаждущий богатства люд: рабочие, бандиты, авантюристы, шлюхи, адвокаты, миссионеры, готовые обращать язычников. Приезжали даже из-за моря: арабы и евреи, итальянцы, шведы и немцы, не говоря уже об англичанах с железной дороги Ильеус — Конкишта — Юго-Западная железнодорожная компания штата Баия — и из консульства, над которым развевался флаг Великобритании. Англичане — вечная флегма и постоянная пьянка. Английский консул оставил семью в Лондоне и нанял в Ильеусе для домашних работ молчаливую индианку. В постели, голая и крошечная, она казалась лесной богиней, а может, и была ею. Сеньор консул сделал ей красивого сына — кабоклу[42] с голубыми глазами, шоколадного гринго.
Люди, жившие на этих недавно появившихся плантациях, были богатыми, жестокими и не слишком верующими, хотя частенько поминали имя Господа всуе, по поводу и без повода, сидя в засадах и участвуя в грязных сделках. Легкие на обещания, полковники каждый год снова и снова давали обеты и брали на себя обязательства перед небесами — когда ради дождя, когда ради солнца, — пытаясь заручиться покровительством святых и оправдать преступления, если, конечно, можно так назвать те несчастные случаи, что происходили во время междоусобиц.
В колониальные времена, когда еще не было какао, святой Георгий, привезенный белыми в корабельных часовнях, был провозглашен покровителем капитании. Верхом на лошади, с копьем наперевес, святой воин был покровителем что надо. В густых зарослях жил Ошосси, привезенный неграми-рабами в трюмах кораблей. Хозяин леса и животных, он ездил верхом на дикобразе, у него была гигантская челюсть, как у кайтиту. Европейский святой и африканский дух слились в единое божество, повелевающее дождем и солнцем. К нему обращали молитвы и песнопения, ему служили мессы и приносили жертвы, его возили на процессиях, он стоял в главном алтаре собора в Ильеусе и в хижине папаши Аролу, который родился в рабстве и укрылся в святилище, где обрел свободу. В святилище стояли рядом лук и стрела — символ Ошосси, сработанный в кузнице Каштора Тисау Абдуима, и яркая гравюра, изображавшая святого Георгия на фоне луны, уничтожающего дракона, — сувенир от араба Фадула Абдалы, человека богобоязненного в дни отдыха от торговли.
Пути, дороги и тропинки, которые вели с фазенд в селения, на склады и железнодорожные станции англичан, в город Итабуну и в порт Ильеус, были полны опасностей для людей и животных: чудовищные рытвины и ужасная грязь, обрывы и пропасти — угроза поджидала на каждом шагу. И на таких дорогах мулы и ослы с их тяжелой и осторожной поступью были ценнее скакунов с их элегантной рысью и быстрым галопом.