И тотчас ему возразил Павел Васильевич:
— Этот сладит. Механик ведь рожденный! Машиной что твоим конем вертит.
Никто из стариков не видел, как вспыхнула, покраснела Татьяна. Прикрывшись концом шали, она тихо отошла к Надежде Поветьевой, которая нетерпеливо всматривалась в даль. Над степью, во всю ширину горизонта, неясно струилась белесо-голубая призрачная река: земля еще слишком бурно отдавала влагу — «марила», или «миражила».
— Едет! — вскрикнула Надежда, приметив всадника, словно вынырнувшего из этой призрачной реки.
— У Сапрыкина слово твердое, — скупо отозвался Николай, и старики закивали головами: в Утевке привыкли к военной точности секретаря райкома и ценили его уважение к народу.
Когда секретарь повернул к меже, чернобровая Даша Бахарева властно сказала:
— Заводи, Степа.
Вперед тотчас же метнулся суетливый Дилиган.
— Дай-ка, сынок, — торопливо проговорил он и выхватил у Степы ключ.
Трактор фыркнул, загрохотал, голубой дымок вымахнул из тонкой трубы. Дилиган из-под густых бровей влюбленно смотрел на машину и на молоденького тракториста.
Сапрыкин слез с лошади, поздоровался со всеми за руку. Николай махнул шапкой. Сквозь рокот мотора слышно было, как Степан с лязгом перевел рычаг. Трактор взвыл, дернулся, но осел назад.
Люди вместе с Сапрыкиным, шагнув вперед, тоже остановились.
— Давай, давай, Степа! — глухим от волнения голосом закричал Николай.
Трактор взвыл, колеса как бы нехотя шевельнулись и поползли вперед.
— Эй, на прицепе! Давай! — послышался звонкий, на всю степь, голос Даши Бахаревой. Она побежала за трактором, путаясь в вялой стерне.
Плуги вывернули первые пласты. В нос ударил влажный, прелый запах, идущий от земли.
— Поше-ол! Поше-ол! — тонко, заливисто кричал мальчишка поменьше Степана, наверно его товарищ, и мчался впереди трактора: он радовался безотчетно, как тонконогий жеребенок, выпущенный на волю.
Люди шли тесной группой по самому краю борозды, сталкивались плечами, возбужденно переговаривались. То один, то другой наклонялся, мял в руке, нюхал землю.
— Значит, с зачином…
— Гляди, вот это прет… машина!
— То-то и есть, что машина На лошади, бывало, пашешь — к вечеру как искупанный.
Сапрыкин и Николай немного поотстали. На сапоги навертывалась земля. Николай тяжело хромал, секретарю райкома тоже трудно было идти.
— Старики-то бегут, — с доброй улыбкой сказал он, вытирая лицо платком. — Гончаров и про подожок свой забыл…
— Возле земли человек молодеет, — отозвался Николай. — Первая борозда!
— Влагозарядка нынче отличная, весна дружная. Как думаешь, Николай Силантьич, урожай будет?
— Вся сила в дожде, Иван Васильич. В июне надо обязательно дождя. Не раньше и не позже. — Он подумал, рассеянно тронул рукой рыжие усы. — Да еще ветерком бы не пожгло.
— Трудные здесь условия.
— Это уж так: трудные.
Они замолчали, медленно и тяжело шагая по полю. Николай вдруг вспомнил: когда Сапрыкин приезжал в Утевку в прошлый раз, мать еще была жива. Секретарь райкома, наверное, подумал о том же. Внимательно глянув на Логунова, он спросил:
— Ну, как ты, Николай Силантьич?
Николай медленно опустил голову.
— Да ведь что, Иван Васильич… не воротишь.
— Тогда я не мог приехать: болел.
— Уважала она вас, Иван Васильич… Всей Утевкой хоронили, не обидели. Да что там: аж из Вязовки человек пришел, из другого района. Какой-то однорукий, я его сроду не видал. Всем народом хоронили. На помине семь столов выставили…
— Хороший она была человек, твоя матушка.
— Вы всего-то про нее еще не знаете. С Надеждой Поветьевой поговорите иль с Гончаровым…
Николай словно бы захлебнулся и смолк.
Приглохшее горе поднялось в нем с неодолимой силой. «Не дожила… взглянула бы вот сейчас… Как ведь это любила — поле, солнце…» — проносилось у него в голове, и каждая мысль, как острый нож, колола в самое сердце. Вытерев лоб рукавом, он опамятовался.
— Дня через два поспеет третье поле, у Тихонова родника, — сказал он секретарю.
— Добре, — быстро откликнулся Сапрыкин.
— Только бы МТС не подвела: нам нынче один «Натик» выделили.
— Знаю. Не подведет.
Между ними завязался обычный деловой разговор — о семенах, о тягле, о севе.
А трактор дошел уже до конца и, напряженно рокоча, стал поворачивать. Старики тесной кучкой стояли посреди поля. Озабоченно пробежала Даша Бахарева в старенькой шубейке, в грязных большущих сапогах — и все-таки стройная и красивая.
— Спешит, — объяснил Николай. — У нас нынче выпуск трактористов. На площади перед школой пробу сдавать будут.