Собака зарычала, рванулась вперед. Легкие и частые шаги застучали по мосту. Николай уже видел, что это женщина.
— Кто тут? — крикнул он и невольно раскинул руки.
Женщина с разбегу остановилась. Она тяжело дышала, обеими руками опасливо поджимая юбки.
— Цыц, Полкан! — властно сказал Николай.
Женщина отступила на шаг, юбки ее распустились, а голова откинулась. На лунном свету лицо было мертвенно-бледно, огромные провалы глаз и раскрытый рот скорбно темнели.
— Наталья, — медленно и хрипло произнес Николай.
Она сникла и закрылась ладонями. Николай качнулся, сразу стал выше и прямее — это он ступил на здоровую ногу.
— Наталья, — повторил он чистым и глубоким голосом. — Я… мы тебя ждали.
Наталья вся затряслась. Давно со страхом думала она о встрече с Николаем, и ей казалось, что от стыда и горечи у нее разорвется сердце. И вот это случилось так просто и так страшно, а она будто оцепенела. Николай молча тронул ее руки. Он был все такой же, ласковый, неуклюжий, затаенный, как в молодости. «Помнит меня! Помнит!» — едва не закричала Наталья. Но подумала о солдатах и мгновенно облилась испариной.
— Николя! — пробормотала она, и слезы хлынули у нее из глаз. — Беду ждите. Нынче ночью… Пронькины с дезертирами снюхались. Ох, стога ваши жечь хотят. Скот уведут. В Жилинке, слыхал, партейных порешили?
Николай отшатнулся и глухо сказал:
— Ступай к матушке. В крайний дом.
Наталья в нерешительности оглянулась на Орловку, на хутор, на плывущие облака. Летняя короткая ночь стремительно катилась к тому позднему часу, когда лошади в ночном опускают дремотные морды и даже куры на насесте не шевелятся. Явственно представилось, как в этот глухой час три брата Пронькины пробираются берегом Старицы, по-змеиному волоча в траве свои длинные тела. «Убьют, им все равно», — подумала она и, боязливо втянув голову в плечи, побежала к усадьбе неслышными кошачьими шажками.
Николай вошел в пеструю тень тополя и провел рукой по лицу. Он был словно во хмелю. Злоба и жалость душили его при мысли, что бандиты потопчут пшеницу, загубят скот. На войне — в атаках, в ночной разведке — не раз приходилось ему переживать острое чувство близкой опасности. Но там он жил под чужой командой, а здесь должен был командовать сам.
Собака тявкнула у его ног. Николай вздрогнул и обеими руками вцепился в ее жесткий загривок.
— Цыц! — прошипел он с такой силой, что пес замер и униженно лизнул ему руку.
В тот же момент сонное звяканье на островке дошло до Николая и ударило его по ушам: кони сами себя окажут с этими колокольцами. А весь остальной скот собран во дворе, в сараях — овцы, коровы, телята… Большими прыжками он пересек дорогу. Скорее, скорее!
Вбежав в горницу, он увидел мать, которая сидела на нарах, одетая и повязанная. Натальи с ней не было.
Он подскочил к постели, сбросил на пол подушку. В руках тускло блеснул наган. Авдотья поднялась и молча шагнула к нему.
— Бандиты, матушка! — прошептал он, ощупью крутя барабан револьвера. — Баб и ребят спрятать надо.
— В кладовку уйдем, — сразу отозвалась Авдотья. — Там дверь кованая.
— Без крику, — наказал Николай. — А то убьют.
Авдотья скользнула мимо него и склонилась над широкими нарами. Николай забежал в соседнюю комнату.
Здесь первой проснулась Дунька. Она увидела светлые от луны окна и тень человека, метнувшегося прямо на нее.
— Батя! — испуганно вскрикнула девушка, села на нарах и смолкла, узнав Николая.
— Ступай на остров, колокольцы у лошадей сними, — колючим шепотом сказал он ей. — Брод знаешь?
— Я сейчас, — глухо ответила Дунька.
Она нашарила платок, попыталась повязаться. Но руки не слушались ее.
Николай встряхнул за плечи сонного Дилигана.
— Ваня, бандиты! — сказал он ему в самое ухо. — Скот спасать надо.
Дилиган крякнул, скатился с нар, поискал сапоги. Но потом махнул рукой и босой одним прыжком выскочил в коридор.
— Коров на остров гони! — закричал ему вслед Николай. — Овец перетаскайте! Скорее!
Дилиган тяжело пробежал по терраске, за ним, отчетливо стуча пятками, промчалась Дунька.
Тишина в доме рушилась. Беспорядочно захлопали двери, разноголосо заплакали ребятишки, пронзительно застонала Мариша.
Николай выбежал из дому. Отовсюду поднималось смутное, безостановочное движение. Во дворе жалобно блеяли овцы, протяжно, как во время пожара, мычали коровы.
— Стой! — крикнул Николай, когда из-за крыльца метнулась чья-то высокая тень.
Человек прыгнул мимо и пропал в темноте. Николай побежал за ним и тут же, за углом дома, столкнулся с Дарьей Гончаровой. За спиной у нее темнел огромный узел, сонный малыш припал к плечу, а сзади семенил старший в одной коротенькой рубашке. Николай удивился его тонким голым ножкам.