– Ты что, не собираешься сказать мне спасибо? – гневно спросил Жан-Люк.
– Ну конечно, дружище, спасибо, страшно тебе благодарен!
Вот так новость! Вообще-то я знала, что маэстро планирует расширяться, но чтобы в таком масштабе и при моем непосредственном участии… Пожалуй, это самое заманчивое предложение за все мою жизнь. Взяв руку Массимо, я тихонько ее сжала.
– Так с чего начнем? – переспросила Кэтрин. А она волнуется, судя по скорости, с которой выпила свой «Беллини». С чего бы это?
– Сейчас обо всем расскажу. На носу праздники, но на следующей неделе неплохо бы найти помещение для нового салона.
– На следующей неделе?! – вскричал Патрик. – Это ведь Рождество!
– Oui, – кивнул Жан-Люк, – но надеюсь, вы не откажетесь…
– Ни в какую глушь на праздники не поеду! – буркнул Патрик.
– Тогда через неделю, – картинно пожал плечами Жан-Люк. Что-что, а пожимать плечами французы умеют, так же, как итальянцы жестикулировать, а американцы панибратски хлопать по спине. – Ты, Патрик, отправишься в Лос-Анджелес. Как, не возражаешь?
– Нисколько! – совсем другим тоном ответил мой приятель. Он давно мечтал о Калифорнии.
– К сожалению, мы с Кэтрин уехать не сможем, нужно ремонт заканчивать. – Жан-Люк взглянул на свою возлюбленную, а та скромно потупилась. – Джорджия, Массимо, говорят, вы в Париж собираетесь?
Как он узнал? Наверное, Клаудиа или Томми Джи рассказали. Да, наш маэстро держит руку на пульсе!
Массимо вопросительно изогнул бровь:
– Ты что, и в Париже планируешь салон открыть?
– Не знаю, очень может быть. – Жан-Люк снова пожал плечами. – А что? Ты ведь прекрасно говоришь по-французски, почему бы и нет?
Действительно, почему бы и нет?
Рождество в Википими. Представьте маленькие, утопающие в снегу домики, Рудольфа и других оленей, гарцующих по лужайке миссис Апроуд. На центральной площади – ясли, фигурки Марии, Иосифа и младенца Иисуса. А на ферме старого Миллера больше пятидесяти елок и сосен, и каждое дерево украшено серебристыми звездами, мерцающими в лунном свете. Чем беднее люди, тем больше тратят на празднование Рождества. Интересно, так только в Википими или во всех маленьких провинциальных городках? Вот в Нью-Йорке самые состоятельные люди небольшим венком на двери обходятся.
– Невероятно! – прошептал Массимо.
Массимо приготовил мне сюрприз: во Францию мы полетим не из Нью-Йорка, а из Бостона, так что спокойно встретим Рождество, а рано утром уедем.
Итак, мы прогуливались по запорошенным снегом улочкам моего родного города, переваривая вкуснейший, сытнейший обед, который приготовила Дорин, узнав, что я приезжаю с другом.
– С другом? – переспросила она.
– Да.
– Что еще за друг?
– Его зовут Массимо.
– Тот симпатичный итальянец из салона? – обрадовалась мама. – Я знала, не спрашивай откуда, но я знала!
– Да тут и спрашивать нечего! – запальчиво воскликнула я. С Дорин всегда так: все она знает наперед.
– Ну конечно, нечего!
– Если будешь продолжать в таком же духе, никакого Массимо не увидишь!
– Ну ладно, ладно!
– Невероятно! – повторил Массимо, глядя на фигурки Рудольфа и его товарищей.
– Хватит повторять одно и то же! Я ведь здесь выросла, так что еще как вероятно!
– Джорджия… Это ведь в хорошем смысле невероятно! – Массимо обнял меня за плечи. – Разве в Нью-Йорке увидишь что-то подобное? Какая красота!
Мы стояли на углу Элм-стрит и смотрели на лужайку миссис Апроуд. А ведь и правда красиво! Просто если слишком долго жить на одном месте, то перестаешь замечать. Воистину лицом к лицу – лица не увидишь!
– Твоя мама всегда столько готовит? – спросил Массимо. – У моей тоже обед так обед, но сегодня это было нечто! – тяжело вздохнул он.
– Все ради тебя! – засмеялась я. – Мама сто лет не готовила для мужчины, вот и решила наверстать упущенное.
– Твоя мама – чудо. Вы с ней очень похожи.
– Неужели? Интересно, чем же?
– Во-первых, вы обе красивые, – Массимо притянул меня к себе, – а во-вторых, смелые.
– Не считаю себя смелой, – сказала я, а после некоторого раздумья добавила: – И красивой тоже.
– Ну, чтобы уехать в Нью-Йорк из такого места, как это, нужно быть смелой.
– Или сумасшедшей.
– Да, не без этого.
За последние два дня столько всего произошло! Мы приехали из Нью-Йорка вскоре после ленча, остановив машину на подъездной дорожке дома, который я больше не считала своим. Чуть раньше из Бостона вернулась Мелоди. Следующий семестр в колледже – последний, она уже подала заявление на отделения фармакологии и хирургии. Хочет стать врачом! У нее все обязательно получится, наша Мелоди – гений! Дорин еще на работе. Женщины в Википими такие же, как везде – на Рождество каждая хочет быть красивой. Открыв дверь, я увидела сестру. Боже, мы тысячу лет не встречались! Моя малышка, умница моя!
Массимо вошел следом и терпеливо ждал, пока мы вдоволь наобнимаемся.
– Мелоди, – проговорил он, пожимая ей руку, – какое красивое имя! Джорджия столько о вас рассказывала, что мы, можно сказать, заочно знакомы.
Сестренка залилась густым румянцем. Вот что значит присутствие молодого красивого мужчины!
Что-то не так, что-то изменилось. Массимо пошел к машине за сумками, а я решила узнать, в чем дело. Все ясно: на кухне что-то готовится, отсюда и чарующие запахи.
– Что происходит, Мел? Где мама?
– В салоне.
– Так я и подумала, когда же она…
– Встала в пять утра и до восьми все успела. Не знаю, что на нее нашло…
– Ваша мама обычно не готовит? – изумился Массимо.
– Нет! – хором ответили мы с Мел. Обычный рождественский ужин от Дорин – замороженная паэлья и салаты из кулинарии. Она же вся в работе – когда готовить?
– Как думаешь, куда нести сумки? – спросила я у Мел. За последний год она явно похорошела. Если бы еще позволила мне немного высветлить пряди вокруг лица…
– В твою комнату, конечно, куда же еще? – удивилась сестра.
– А как же Массимо… – начала было я, но осеклась. Неужели мама позволит нам спать в одной кровати?
– Ну мы же все взрослые! – воскликнула Мел.
Вообще-то так и есть. Но никаких вольностей: в доме моей матери нравы пуританские.
А вот и Дорин! Мы не виделись со времен ее приезда в Нью-Йорк! Она снова носит конский хвост и выглядит так, как подобает моей маме.
– Деточка! – взвизгнула Дорин, целуя меня в обе щеки.
– Меня зовут Массимо, – поклонившись, представился мой друг.
– Да, я вас помню, – улыбнулась мама.
Заново привыкнуть друг к другу удалось не сразу. Никогда раньше в нашем доме не было мужчины, который умел быстро и бесшумно мыть посуду и взбивать мусс. В суматохе Дорин совершено забыла о десерте, а потом громко хвалила кулинарные способности Массимо. Но вот прошел первый ужин, ночь, проведенная на моей узенькой кушетке, рождественское утро, подарки, и к тому моменту, когда мы с Массимо отправились на прогулку по зимнему Википими, все четверо относились друг к другу как члены семьи.
– Какая красота! – восхищался Массимо, когда мы стояли у фермы старого Миллера, любуясь на серебристые звезды на темной хвое сосен и елочек.
– Да, правда!
– Тебе повезло родиться в таком красивом месте!
Как счастлива я была в тот вечер! Любимый человек со мной, мама с сестрой тоже рядом – смотрят телевизор, прижавшись друг к другу на нашем стареньком диване. Кому как, а мне больше ничего не нужно.
На следующее утро Дорин поднялась ни свет ни заря, чтобы накормить нас завтраком. Ничего себе перемены! Что творится с мамой? Прямо-таки превратилась в фею домашнего очага!
– Ну надо же, Париж! – вздохнула Дорин, ставя на стол две тарелки яичницы с беконом. За окнами совсем темно. Никто из соседей в такую рань не поднимается, тем более по праздникам.
– Вы были во Франции? – поинтересовался Массимо.
– Нет, – вздохнула Дорин, – я вообще за границей была всего раз. В Мексике.
«Чтобы получить развод», – догадалась я.