Бег был бесконечным. Тман тормозил их, залепляя холодной грязью лицо и руки, марая тело мерзостью кошмара. Сэл вскрикнула, в крике слышались боль и страх.
— Давай! — прохрипел Мэт, понимая, что они не смеют задержаться ни на миг.
Они почти преодолели, они должны выдержать.
Девочка снова пронзительно закричала. Внезапно, в один ужасный миг ее хватка ослабела и рука вырвалась из его ладони, когда Сэл упала. Бегун пришел! В ужасе Мэт рванулся вперед.
Он выскочил и врезался в деда. Они стояли бок о бок, оба оцепеневшие от страха.
Миновали минуты. Дымка над ними разошлась, и появилось солнце. Феб вернулся, избавляя их от необходимости трудного заплыва. Но Сэл не появилась.
Тман откатывался назад, сжимаясь и корчась от прямых лучей. Он не мог противостоять солнцу. От обожженной внешней оболочки Тмана поднялось гнилостное зловоние, он отступал в поисках тени. Мужчина и мальчик с отвращением наблюдали, как он поднимается из оврага, прочь от фьордов, всасывая себя, словно опадает надутый живот.
На очищенной и блестящей земле они увидели кости Сэл, изломанные и перекрученные, крови на них почти не было. Рядом с ними был единственный отпечаток: след от когтя Бегущего-в-Тмане.
Старик бессвязно бормотал, грязные слезы текли по его лицу. Глаза Мэта были устремлены на предмет, наполовину скрытый спутанными волосами. Это был камень — блестящий камень, которым Сэл так дорожила. Оно вспыхнуло светом Феба, сверкающим глазом, наблюдающим за ним, обрекающим его на невыразимое горе и стыд — он тот, кто держал ее за руку, кто мог провести ее через мглу, в безопасное место, это было так близко, так близко… и вместо этого впал в панику.
— Тман идет! — воскликнул старик.
Мэт поднял голову, поглаживая легкую щетину на щеке, его пульс участился. Схватка приближалась, здесь, на том самом месте, где так давно Тман преследовал их и довел до трагедии в фьордах. Здесь, в месте цветных и сверкающих камней, предстояло второе испытание на прочность.
Рука Мэта покоилась на грубом каменном сооружении — открытом ящике, сделанном из тяжелых блоков. Внутри между двумя наклонными пластинами висела циновка. Аккуратно, с любовью, гибкие пальцы обводили грубые контуры, а глаза следили за приближающейся угрозой. Пальцы подрагивали, а в глазах затаилась неуверенность, но стоял Мэт твердо.
На мгновение он бросил тревожный взгляд на линию таких же ящиков, уходящую за горизонт цепью, каждое звено с такими же пластинами, каждый ящик сориентирован точно так же, совершенно точно так же. Его дыхание стало чаще. Сможет ли странное оружие, которое он придумал, вспоминая восторги своей погибшей сестры и в самом деле победить Тман?
Появились жуткие волны, мертвенно серые, пагубные, с прожилками грязно-коричневого цвета. Вспухали жирные волдыри, раздувались, тяжко провисали и рассасывались. Зловещая масса не издавала ни звука, изрыгая лишь запах, способный заставить запаниковать ожидающих людей.
Сто футов: могучий вал вчетверо выше человека, колышущийся как желе, скользит по земле, как будто чует добычу. Костлявое тело Прародителя задрожало, словно отражая вибрации мглы. Горло Мэта перехватило. Едва справляясь с эмоциями, он с трудом проглотил комок. Он заключил Феб в камень, пронес его через всю равнину, передавая от одной пластины к другой, но сможет ли эта крошечная искра из царства солнца устрашить Тман?
Семьдесят пять футов: ужас хлестнул по мозгам, заставил конвульсивно сжаться мускулы — мускулы, затвердевшие от перетаскивания больших плит.
— Сейчас! Сейчас! — крикнул старик, его голос сорвался на пронзительный вопль.
Мэт сглотнул, содрогаясь от головы до ног, но удержался. Он жаждал отодвинуть циновку — занавес, сдерживающий яростный солнечный свет, заключенный в этом последнем звене; но не осмеливался выпустить свет слишком рано.
Пятьдесят футов: почти неосязаемая плоть Тмана пузырилась и вихрилась, выделяя пищеварительные пары. Глаза жгло, ноздри сжались в тщетной попытке отфильтровать чужеродный газ. Позади мучительно закашлялся Прародитель, не в силах снова окликнуть Мэта.
Руки Мэта сжались на теплом камне… и он ничего не сделал. А если Феб почему-то потерял свою силу, а если свет только разозлит монстра…
Двадцать пять футов: Тман обрел зримые черты — высоты такой же, как расстояние между ними, скручен в смертоносный конус. А Феб далеко-далеко отсюда и помощи от него ждать не приходилось — если забыть о луче, запертом в клетке. А где-то внутри ужасной мглы, где нет клетки, ненасытный Бегун пускал слюни. Если оружие не сработает…